- Что ты, черт подери, за священник такой?
- Я всего лишь обычный божий слуга, представляющий здесь последние права на тебя. Ты сгниешь в земле, пожираемый личинками и червями за пару часов. Ты не сможешь пережить это всё.
- Думаешь, напугал меня? Думаешь, я боюсь смерти? Я собираюсь присоединиться к Аллаху на небесах!
Священник вытащил сигару "Белая сова" и откусил кончик от нее. Затем выдернул датчик дыма с потолка, зажег сигару и глубоко затянулся.
- Хреновы дешёвые сигары. Священникам не так уж много платят. Бьюсь об заклад, ты куришь дорогие кубинские сигары, да? Гребаный стыд.
Он снова глубоко затянулся и выдул струю дыма на террориста, заставляя себя смотреть прямо на измученного человека. Он увидел, как расширились глаза Абдина, когда он приблизился с зажженной сигарой к кислородному тенту. Одна искра и весь тент сгорит к чертям.
- Так ты думаешь, что попадешь в рай, да? Думаешь, что соберешь гарем из жён и будешь восседать по правую руку от Аллаха?
- Я исполнял волю Аллаха!
Отец О’Рейли отклонился назад и с любопытством смотрел на умирающего террориста. Он подошел к зарешеченному окну и посмотрел на заходящее солнце, окрашивающее все вокруг кроваво и огненно-красным, будто оно боролось за уходящий день.
- Да, ты так и сказал. Ты знаешь, что ты убил 7 человек, исполняя этот свой маленький трюк. И ранил еще 35.
Террорист продолжал тяжело дышать, пока респиратор вдыхал и выдыхал за него. Отец О’Рейли ходил взад и вперед, а глаза Абдина следили за ним. Старик что-то задумал. Если священник явился, чтобы убить его, тогда Абдин больше чем желал встретиться с создателем. Он доказал это, когда разбил его самолет на стадионе. А может старый иезуит здесь для того, чтобы обратить его в христианство, как финальная победа этих капиталистических собак. Абдин представил, как пленку с его словами, где он молит Иисуса о прощении, крутят в вечерних новостях. Он усмехнулся.
Американцы так высокомерны. Он думал, что никогда не откажется от своего бога ради анемичного бледнолицего дьявола, которого почитали эти язычники. Если таков был план старика, то Абдин был готов к нему.
- Я знаю, что тебе все равно, но мне нет, так что я расскажу тебе кое-что, а ты послушаешь.
Отец О’Рейли убедился наконец, что Абдин весь во внимании. Террорист убийственно глазел на него. Удовлетворенный, Отец продолжил.
- В первом ряду сидел мальчик, он был фанатом борьбы. Также он был исключительным художником. Он рисовал борьбу на картинах, надеясь, что чемпион поставит автограф на картине как раз после боя, и он сможет повесить ее на стену. А потом самолет врезался в здание, и лицо мальчика повредило горящим обломком. Ему выжгло оба глаза. Он больше никогда не сможет видеть. Я имею в виду, ты лишился обеих ног, а талантливый ребенок никогда не будет видеть снова! Хотя твои глаза видят хорошо. Но ты ведь не станешь донором органов, нет? Может, я вычерпаю их из твоего черепа, пока тебя не скормили червям?
- Какого черта тебе надо, священник?
- Я хочу рассказать, через что тебе придется пройти, когда я обесточу этот механизм, поддерживающий твою жизнь. Понимаешь, тот мальчик - мой племянник, а ты разрушил ему жизнь. Ради чего? Чтобы ты стал кем-то вроде мученика ради какой-то сраной идеологии, которая не имеет ничего общего с невинным десятилетним ребенком, который просто хотел посмотреть бой со своим кумиром?
Голос священника понизился до рычания, склонившись над умирающим террористом, зажав в зубах сигару, взгляд его стал неподвижен.
- В моей книге говорится, что ты есть тот самый злой сукин сын, и я не могу допустить, чтобы такой сукин сын как ты продолжал жить.
- Отсоедини питание, старик! Я был готов умереть, когда проснулся этим утром и готов умереть сейчас! Так давай же! Отключи ток!
Шкала на мониторе электрокардиографа запрыгала, когда пульс Абдина подскочил до 140.
- Успокойся, так недалеко до сердечного приступа. Ты не имеешь понятия о смерти. Твоя сбитая с толку, фанатичная задница верит, что тебя там ожидает нечто особенное после всего, что ты сделал, но это не так. Поверь мне, я знаю. Эта жизнь – это и есть всё. Религия – это один сплошной обман, а ты просто очередной жалкий сосунок, возможно, худший из всех.
- Твоя религия – ложь. Моя – настоящая! Слово Аллаха - истина!
Абдин зашипел, эта безгубая улыбка выглядела даже более гротескной и зловещей, чем раньше. Его глаза сверкали той особенной смесью безумия и ума, что очень даже подходило для вербовки террористов такого типа. Это должен был быть безумец для того, чтобы разбить самолет о здание, но это также должен быть разумный человек, чтобы вывести его из аэропорта и избежать быть застреленным какое-то время дабы выполнить цель. Отец О’Рейли покачал головой, в отвращении глядя на полуживого фанатика, чьи глаза все еще выражали тупое восхищение верой.