- Ну, ты и ссыкло, мамочки испугался. Да этой суке полтинник, чё она тебе сделает? Я бы отмудохал мою мамашу, только вякни она. Я, блядь, делаю чё хочу!
Джоуи в одну длинную затяжку докурил сигарету и полез в пачку за новой. Он внимательно огляделся: видят ли другие дети на площадке, как он нереально крут. Там, в парке на скамейке, сидел и Даррел, он наблюдал за мальчиками.
По щеке Даррела скатилась слеза.
Внутри него разгоралась бешеная ярость, ярость переполняла его глаза и извергалась негодованием.
- Ещё одного ребёнка мы потеряли, - прошептал он и вытер слезу изодранным рукавом грязной пёстрой шубы.
Этот ребёнок ничего не знает о боли, - думал Даррел. - Он не понимает к чему приведут его поступки. Для него это весёлая игра. Я должен, должен преподать ему урок.
Даррел знал о жизни всё.
И знал всё о боли.
Он знал: боль закаляет дух, делает сильным, приучает к порядку и каждому ребёнку нужно пройти через боль. Даррел признавал, что сам потерял собственных детей. Он позволил миру забрать их у него, а потом... потом мир сломал его детей, как ломает ураган воздушного змея. Дети вырвались из-под его опеки и устремились в водоворот наркотиков и преступлений, а потом этот водоворот растерзал их и швырнул в пропасть. Сына в тюрьму, дочь в могилу. И во всём этом виновен он - Даррел - и только.
Добренький папочка.
Слишком многое позволял детям. Он позволил им самим решать и ошибаться, он не очень-то их ограничивал и не рассказывал к чему неизбежно приводят некоторые поступки.
Линда и Джейк выросли, считая, что мир вращается вокруг них и что они бессмертны.
Однако теперь... теперь их нет.
И именно он виноват в этом, он потерял их. Но всё же, осталось ещё так много других детей и их он точно не потеряет. Он преподаст им всем урок.
Даррел поднялся и вышел из парка вслед за Джоуи.
- Чем скорее они поймут, - бормотал себе под нос Даррел, шаг за шагом приближаясь к мальчику.
Табачный смрад, клубившийся в комнате, резал глаза Джоуи, он кашлял, его тошнило, однако, снова щёлкнул взведённый курок револьвера. Джоуи тотчас прекратил кашлять, сунул сигару обратно в рот и затянулся. Подле него с револьвером сидел огромный страшный лохматый старик.
Вокруг всё плыло.
Сердце бешено колотилось. Джоуи немо, одними глазами умолял старика о пощаде. Тот оставался безучастным. Джоуи опять закашлялся. Старик склонился и наставил на него заряженный кольт тридцать восьмого калибра, холодный металл обжёг висок. Мальчик вздрогнул. Его до сих пор подташнивало. Он уже выблевал всё, что мог. Желчь разъедала горло, дым раздирал грудь, а ему приходилось снова и снова вдыхать этот едкий дым. Джоуи затрясся в рыданиях, по щекам покатились слёзы. Он хотел попросить, вымолить разрешение не курить больше, но не стал. Он уже пробовал пару минут назад, на что старик схватил его за подбородок и притянул к себе. Кривой от злости, он так поглядел на Джоуи, будто собирался откусить ему голову, потом крутанул барабан револьвера, приставил дуло к виску мальчика и спустил курок. Боёк сухо щёлкнул. У мальчика сжались кишки, яички подпрыгнули чуть не до желудка, он задрожал и почти потерял сознание. Он видел, как старик вложил в барабан три патрона и знал, если эта "русская рулетка" пойдёт по второму кругу, ему, Джоуи, вряд ли снова повезёт. Старик вытащил у него изо рта сигару и затушил о свою ладонь. Кожа на ладони зашипела и почернела.
- Завязывай с куревом, не то останешься без глаза, - прохрипел он так, будто сам только что выкурил шесть коробок.
Джоуи пришлось взять новую сигару и снова затянуться. Никогда прежде он не чувствовал себя таким больным и напуганным. От дыма огромной сигары голова кружилась, а желудок сжимался в тугой комок.
Теперь... теперь курение утратило для него всю крутизну и взрослость. На полу в пепле среди сотен окурков валялись шесть пустых коробок от сигар и ещё шесть полных коробок ожидали его. Джоуи казалось он уже не выберется отсюда живым. Если его не убьёт курево, то наверняка, пристрелит этот старик.
Даррел - живая страшилка из сказок для детей, словно бы воплотил в себя их ночные кошмары. На шее он носил нечто, вроде ожерелья, где красовались отсечённые головы кукол Барби, соски - пустышки, а также руки и ноги пластмассовых супергероев. Поеденная молью шуба, оказалась вовсе не ляпистой, как сначала предположил Джоуи, а состояла из шкурок мягких игрушек: медвежат, кроликов, больших фиолетовых динозавров. На многих даже остались глаза, и они смотрели с этого странного покрова так, точно умоляли их спасти. Некоторые шкурки походили на настоящие и напоминали шкуры маленьких кошек и собак. На иных даже осталась голова, хотя и без глаз. Это причудливое одеяние будто бы сшили в последний миг для домашней вечеринки в канун Хэллоуина. Или так должно быть выглядит то самое кладбище, куда отправляются в последний путь волшебные детские мечты.