С теплой улыбкой на лице, чувствуя любовь своих детей, текущую по ней волнами от всех присутствовавших в комнате свидетелей чуда, Элли покинула палату маленького Джои и пошла по коридору. Медсестры разделились, часть из них бросилась поддерживать падающего священника, а остальные начали проводить тесты на маленьком чудо-мальчике, громко хваля Элли всякий раз, когда один из тестов давал положительный результат. Даже количество лейкоцитов у него повысилось. ВИЧ вступил в состояние рецессии. Тем не менее, у Элли оставалось еще больше детей, которые страдали и которые нуждались в ее помощи, ее любви.
В соседней палате дочь Элли, Никки, лежала на каталке с раздвинутыми ногами, прикусив нижнюю губу, вспоминая о боли, пока медсестра протирала стенки ее влагалища ватным тампоном, собирая образцы спермы для анализа ДНК. Женщина-полицейский спокойно фотографировала синяки и следы укусов на избитом лице, груди и ягодицах Никки, вытаскивая пинцетом крупицы крови и кожи из-под ногтей и запечатывая их в пакеты с застежками. Вошел суровый доктор средних лет, пробормотал неискреннее приветствие и несколько прохладных слов ободрения, потом похлопал испуганную молодую женщину по руке, чтобы найти толстую вену на внутренней стороне ее локтя. Затем он наполнил шприц доксициклином и сделал укол от хламидиоза и гонореи, а также выписал рецепт на "Валтрекс" для лечения герпеса, которым ее заразили нападавшие.
Вздохнув, как будто все это являлось таким же испытанием для него, как и для нее, врач приказал медсестре взять кровь для анализа на СПИД и порекомендовал Никки вернуться через три месяца для еще одного теста. Никки торжественно кивнула, ее нижняя губа дрожала, как будто собиралась отвалиться.
Ее глаза блестели от эмоций, но она продолжала сдерживать слезы, рыча от ярости и отвращения, вспоминая зловонное дыхание нападавших на своем лице, их маслянистый пот, стекающий ей на лоб и в глаза, покрывающий ее кожу ядовитой пленкой. Она содрогнулась и подавила крик, вспомнив мерзкий вкус их семенной жидкости, эякулирующей ей в глотку, и пронизывающую боль в животе от их разъяренных членов, вгрызающихся в ее прямую кишку и разрывающих влагалище, прежде чем они искалечили ее. Элли устремилась к Никки раньше, чем та потеряла слабую хватку рассудка. Никки улыбнулась, счастливая, что ее мать находится рядом, чтобы повидаться с ней, несмотря на произошедшую трагедию. Все медсестры были впечатлены любовью и верой, которые она проявляла к своей матери, после того, как ее изнасиловали незнакомцы на платформе метро в четыре часа утра. Они не знали, как сказать ей, что вред, который насильники нанесли ее репродуктивной системе, разбив во время изнасилования во влагалище бутылку "Сент-Идес" в 40 унций, уничтожил все шансы на то, что она когда-либо будет иметь детей.
Медсестра сняла еще несколько зазубренных осколков с половых губ Никки, при этом та вздрогнула, и слезы выступили из уголков ее закрытых век, а затем, когда сбор образцов спермы завершился, смазала их йодом. Младшая медработница выругалась после того, как врач вышел из палаты, поручив ей сообщить ужасную новость бедной Никки. Элли тоже ушла.
Элли перешла в палату, где ее 30-летний сын Уолтер лежал в отделении интенсивной терапии со сломанными костями и ушибами внутренних органов. Перелом двух шейных позвонков привел к параличу практически всего тела. Трубки из его носа, спины и обеих рук подсоединялись к аппаратам искусственного дыхания, капельницам с морфием и катетерам для внутривенного питания. Тело Уолтера являло собой сплошное месиво, никто не ждал, что он выживет, а если он каким-то чудом все же переживет ночь, то навсегда останется парализованным.
Элли проскользнула в палату и, не говоря ни слова, взяла его за руку. Она знала, что Уолтер ее не любил. Он винил ее во всем, что пошло не так в его жизни, включая "Кадиллак", припечатавший его в припаркованный "Шевроле Субурбан", когда Уолтер ехал на велосипеде по Маркет-стрит. Он даже не повернулся, чтобы взглянуть на нее, когда она потерлась щекой об его бесчувственную ладонь.
Его жена вошла и села рядом с ним, слезы катились по лабиринту морщинок на ее лице.
- Все в порядке, дорогой. Все будет хорошо. За тебя молится вся церковь. Бог позаботится о тебе. Вот увидишь.