Моя челюсть отвисла от благоговения, когда я смотрел, как кровь проливается через зияющую рану, которую я каким-то образом разорвал в ткани творения. Тогда я увидел Eго лицо, искаженное агонией. Я сразу узнал Eго, как и предполагал. Я наблюдал, как Oн корчился от неописуемой боли, когда взрывы разрывали Eго насквозь, и чувство глубокого страха окутывало меня, как темный саван. Это было похоже на то, как будто я наблюдал, как Вселенная останавливается и истекает, и в тот момент я верил, что наблюдаю именно это. Его предсмертные муки, я был уверен, означали уничтожение всего, что существовало. Я видел, как Oн умирал, крича и корчась в конвульсиях, встречая свой конец с таким же смертельным ужасом, как и любой другой человек, глядя мне прямо в глаза, зная, что я убил Eго.
По моему разумению, я совершил величайший грех, какой только можно вообразить. По моему разумению, я обрек нас всех. Я знал - я надеялся, что мое наказание будет соперничать с любой пыткой, которую когда-либо мог вообразить человек, что я буду страдать так, как никто никогда раньше. Так и должно было быть.
Я не хотел его убивать. Это совсем не входило в мои намерения. Наверное, я хотел знать правду. Я знал, что за это придется заплатить. Мы все это знаем, и именно поэтому большинству людей удобно просто следовать убеждениям своей семьи и культуры, а не искать истинных знаний. Знание всегда приходит с болью, в то время, как невежество действительно приносит своего рода блаженство. Кроме того, если у нас есть вера в то, что наши убеждения верны, то это почти похоже на подлинную истину. Но в глубине души мы знаем, что это не одно и то же. И, будучи человеком науки, я должен был знать, а не просто верить.
Вы можете создать консенсус вокруг знаний. Знание обладает предсказательной силой. Это позволяет вам точно предсказывать события, которые логически вытекают из этой истины, например, газ горюч. Если это правда, то из этого обязательно следует, что, если я прикоснусь зажженной спичкой к газу, он загорится. Это здравая теория, и если эта теория верна, то это факт. Мы можем создать эксперименты, которые подтвердят или опровергнут это. Например, на самом деле положить зажженную спичку в газовый кувшин и наблюдать за последующим пожаром. Вера не обладает такими возможностями. Никакой предсказательной способности. Поскольку онa не основанa на каких-либо подлинных фактах, вы не можете провести эксперимент, чтобы подтвердить или опровергнуть еe. Как бы можно было провести эксперимент, чтобы подтвердить или опровергнуть утверждение о том, что Бог любит нас?
"Если Бог любит нас, то Он не позволит невинным людям страдать". Тем не менее, невинные люди ежедневно страдают миллионами, и это ни на йоту не влияет на веру. "Если Бог любит нас, то Он не позволит злу победить добро". Тем не менее, каждый день благочестивые становятся жертвами нечестивых, a верующие объясняют это. Поскольку утверждение "Бог любит нас" не основано на эмпирических доказательствах, оно не может быть опровергнуто ими. Поэтому мы не можем прийти к консенсусу, следовательно, существует множество различных верований.
Но что, если бы я мог провести эксперимент, чтобы доказать это? Ни перед всем миром. Только для меня. Что, если бы я мог доказать, что Бог любил или не любил меня? Я сказал "я"? Я имел в виду нас. Я имел в виду весь мир.
Конечно, я сказал именно то, что имел в виду. Мне было все равно, любит ли Бог этот мир. Я хотел знать, любит ли Он меня. Я хотел знать, почему Он позволил, чтобы мои родители были убиты тем грабителем, когда мне было восемь лет, оставив меня на воспитание государству в одной приемной семье за другой. Я хотел знать, почему Он позволил этому морщинистому старому семидесятилетнему старику, от которого разило "Бен-Геем"[41] и джином, бить меня тростью и запирать в подвале со своими собаками каждую ночь. Почему государству потребовалось так много времени, чтобы наконец это обнаружить. И почему, когда они это сделали, они просто отправили меня в еще один приемный дом, на этот раз в дом милой, любящей, полной женщины, которую ранее обвинили в сексуальном насилии над двумя приемными детьми, уже находящимися под ее опекой. Почему я до сих пор не могу выкинуть из головы ее тошнотворный запах духов и кондитерских изделий, а также мягкое ощущение ее плоти. Я хотел знать, почему я никогда не был женат и не имел детей. Я хотел знать, наплевал ли ОН на меня?
Я звучу сердито, не так ли? Это почти заставляет меня говорить так, как будто я сделал это нарочно. Но я уверяю вас, что то, что произошло, было несчастным случаем. Не то, чтобы вы мне поверитe. На самом деле, я почти уверен, что вы не поверите ничему из этого.