С помощью катка, сделанного из толстого куска бамбука, мы нанесли смесь листьев и древесной муки на сеть и размазали ее так, чтобы все бамбуковые волокна были покрыты ею. Добившись довольно равномерного распределения массы по поверхности ковра, мы перевернули его и сделали то же с другой стороны. Когда работа была закончена, в нашем распоряжении оказалась грубая бледно-зеленая ткань, из которой можно было делать повязки, способствующие быстрому заживлению ран. Она была чем-то похожа на плотную бумагу, на зеленый картон, который сгибается, но только тогда, когда к нему приложены некоторые усилия. Понятно, что разрезать его оказалось нелегко, особенно если принять во внимание, что все наши инструменты были очень тупыми. Однако в конце концов нам удалось разрезать этот материал на полоски шириной по четыре дюйма и отодрать их от металлических листов, к которым они, высыхая, приклеились. Теперь они были готовы к употреблению. Одной повязкой можно было пользоваться много недель. Со временем мы убедились, что эти повязки не раз спасали жизнь раненым.
Однажды женщина, работавшая у японцев на кухне, притворилась больной. Под этим предлогом она пришла ко мне и возбужденно рассказала следующую историю. Ее послали навести порядок в кладовой, где хранились вещи, конфискованные у американцев. Нечаянно она споткнулась о жестяную банку, на которой не было этикетки. Из банки при этом выпало несколько красно-коричневых кристаллов. Стараясь устранить следы своей небрежности, она размела их руками по полу. Впоследствии, окунув руки в воду для того, чтобы продолжить мытье полов, она заметила, что на руках образовались темно-коричневые пятна. Теперь ее беспокоило, не умрет ли она от этого, и не было ли это все специально подстроено японцами. Она решила, что в любом случае ей нужно прежде всего посоветоваться со мной.
Я посмотрел на ее руки, а затем понюхал их. Если бы я не был сдержанным человеком, я бы запрыгал от радости. Мне было ясно, что такие пятна может давать на коже только перманганат калия – вещество, использующееся для лечения тропической язвы, рецидивы которой часто случались среди заключенных.
– Нина, любыми средствами добудь оттуда эту баночку, – сказал я. – Плотно закрой ее, положи в корзинку и принеси сюда, не замочив.
Она вернулась на свое рабочее место вне себя от радости при мысли о том, что ей посчастливилось обнаружить средство, которое поможет хотя бы немного уменьшить страдания людей. Вечером этого дня она вернулась с баночкой кристаллов, на следующий день принесла еще одну баночку, а через день – еще одну. В эти дни мы молились за американцев. Мы молились даже за японцев, которые конфисковали это все у американцев!
Тропическая язва – ужасная болезнь. В основном она начинается там, где плохое питание и низкий уровень гигиены. Если человек долго не может помыться, это может послужить причиной возникновения тропической язвы. Поначалу у человека чешется какое-то место на коже. Ни о чем не задумываясь, он царапает его. На месте царапины появляется небольшой прыщик размером с булавочную головку. Его тоже как правило сдирают или раздавливают, и при этом в ранку попадает инфекция.
Со временем вся кожа в районе этого места становится ярко-красной и на ней появляются желтые бугорки, которые тоже сильно чешутся, что приводит к появлению новых царапин. Язва растет вширь и вглубь.
Вслед за этим на поверхности кожи выступает отвратительная вонючая жидкость. Между тем тело человека ослабевает все больше. Язва въедается в человека все глубже, поражая мышцы, хрящи и кости. Если не предпринять никаких мер, человек радо или поздно умирает.
Однако с этой болезнью можно бороться. Язва – источник инфекции – должна быть удалена как можно скорее. Поскольку у нас не было никакого оборудования, нам в таких случаях приходилось прибегать к весьма решительным мерам. Для того, чтобы спасти жизнь пациентки, нужно было удалить всю зараженную язвой область тела. Это можно было сделать только одним путем. Из жестянки мы изготовили специальный нож и тщательно заострили его о камень. Перед началом операции его как можно лучше стерилизовали над огнем. Другие женщины помогали держать больную, пока я вырезал омертвелую область, оставляя только чистую, здоровую ткань.
В ходе операции нужно было следить за тем, чтобы в теле не осталось ни одного очага инфекции, ведь в этом случае язва будет продолжать расти снова, как сорное растение, корни которого остались в земле. После удаления всех зараженных тканей полость в теле заполнялась травяной пастой, и пациентка начинала медленно выздоравливать. Хотя здоровье – понятие относительное в лагерных условиях! Где-нибудь в другом месте «здоровую» по нашим меркам женщину признали бы находящейся при смерти. Что же касается перманганата калия, он помогал процессу заживления ран, не давая им загнаиваться и предотвращая заражение крови. У нас это вещество было на вес золота.
Наверное, читателю покажется, что все это очень грубое лечение. И действительно, иначе его не назовешь! Однако наши «грубые» методы многим спасли жизнь и позволили во многих случаях избежать ампутации. Без применения таких методов язва продолжает расти до тех пор, пока не поразит большую область тела, и тогда человека можно спасти, только удалив ему (без наркоза!) руку или ногу.
Нелегко было лечить больных в нашем лагере. Японцы никак нам не содействовали, и мне в конце концов пришлось использовать кое-что из того, чему я когда-то научился в монастыре. Я припомнил науку о дыхании и научил многих, как нужно дышать в тех или иных ситуациях. Ведь если человек дышит правильно, в соответствии с определенным ритмом, он может исцелить себя как физически, так и духовно.
Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, обучил меня науке дыхания, увидев однажды, как я задыхаюсь, поднимаясь на высокий холм.
– Лобсанг, Лобсанг, как тебе удалось довести себя до такого состояния изнеможения? – спросил он меня.
– Почтенный Мастер, – ответил я, тяжело дыша, – я пытался подняться на холм на ходулях.
Он грустно взглянул на меня и понимающе покачал головой. Затем он вздохнул и пригласил меня сесть рядом. Некоторое время мы молчали. При этом было слышно только мое шумное дыхание, которое мне все никак не удавалось вернуть к норме.
Перед этим я прохаживался на ходулях вдоль Лингхорской Дороги, хвастаясь перед путниками. Я старался доказать им, что монахи Чакпори могут передвигаться на ходулях дольше и быстрее, чем кто-либо другой в Лхасе. Для того, чтобы развеять у них последние сомнения, я развернулся и побежал на ходулях на холм. Однако как только я достиг первого поворота, за которым путники меня уже не могли видеть, я упал на землю в изнеможении. Здесь-то в этом неловком положении мена и застал Наставник.
– Лобсанг, пришло время тебе кое-чему научиться, – сказал он. – Это все была с твоей стороны игра, невинная забава, но она показала тебе, что ты нуждаешься в изучении науки дыхания. Идем со мной. Сейчас мы увидим, можно ли тебе чем-нибудь помочь.
Он поднялся и повел меня вверх, на холм. Я устало встал на ноги, подобрал свои ходули, лежащие недалеко от меня, и последовал за ним. Он легко шагал вверх, и казалось, что он не поднимается, а скользит. В движениях этого человека не чувствовалось никакого напряжения, тогда как я, будучи намного моложе его, едва поспевал за ним и тяжело дышал, как собака в жаркий летний день.
На вершине холма находился наш монастырь, и мы вошли в него. Я последовал за Наставником в его комнату. В помещении мы, как всегда, уселись на полу, и лама попросил подать нам чай, без которого ни один тибетец не начнет серьезный разговор. Мы молчали, когда монахи вошли в комнату с чаем и тсампой. Мы выпили чай, после чего лама дал мне первое наставление об искусстве дыхания. Именно это наставление больше всего пригодилось мне, когда я оказался в лагере.
– Лобсанг, ты выбился из сил и запыхался, как старик, – сказал он. – Я вскоре научу тебя легко справляться с такими нагрузками, потому что человек не должен так выкладываться там, где можно вести себя легко и непринужденно. Очень многие не уделяют должного внимания дыханию. Они думают, что достаточно просто вдохнуть некоторый объем воздуха, затем выдохнуть его, а затем вдохнуть его снова.