Но основной продукцией ЦСКБ в последующие годы являлись спутники-разведчики. Впоследствии Козлов дважды стал Героем Социалистического Труда. Он был избран членом-корреспондентом Академии наук и удостоен Ленинской и Государственной премий.
После свержения Хрущева одним из первых серьезных мероприятий, которые осуществило партийное руководство, возглавлявшееся Брежневым, была ликвидация совнархозов и восстановление министерств. Для управления всей ракетно-космической техникой было создано Министерство общего машиностроения (MOM). Завод «Прогресс», все ракетные серийные заводы, в том числе и днепропетровский «Южный машиностроительный», и наше ОКБ-1 вошли в новое министерство.
Директор завода «Прогресс» Литвинов был извлечен из Куйбышева и назначен заместителем министра Министерства общего машиностроения. Далеко не каждому директору крупного предприятия приходится по душе такое выдвижение на высшую и, казалось бы, почетную должность.
Я знал многих сильных руководителей – талантливых организаторов производства, которые прошли все ступени: от рабочего, мастера, начальника цеха до главного инженера и директора. Большинство из них очень неудобно чувствовали себя, оказавшись у власти в центральном аппарате. Литвинов не скрывал своего неудовольствия таким выдвижением. Но на то было решение секретариата ЦК КПСС, а партийная дисциплина – дело святое, можешь ворчать, но обязан подчиниться, расстаться с родным коллективом и погрузиться в бумажно-бюрократическую круговерть многоступенчатого центрального аппарата власти.
В тяжелые авральные дни, когда мы начинали освоение пилотируемых кораблей «Союз», мне часто приходилось общаться с Литвиновым, приезжавшим на наше производство. Он откровенно признавался, что завидует нам, ибо никакие привилегии, дарованные высшим чиновникам центрального аппарата, не способны заменить истинное удовлетворение, которое получает руководитель коллектива в процессе работы над созданием новой сложной техники.
На другом куйбышевском заводе – машиностроительном № 24, «где директором товарищ Чеченя» – осваивали производство двигателей для этой ракеты. Чтобы не разгромить старейший авиационный моторостроительный завод, руководители авиационной отрасли упросили Хрущева не передавать его целиком под производство ЖРД. Они обязались наладить выпуск ракетных двигателей, не прекращая при этом производство авиационных турбореактивных двигателей.
Для создания пяти новых стартовых позиций – одной на полигоне Тюратама и четырех в Плесецке под Архангельском – в кооперацию, возглавляемую Барминым, втягивались предприятия тяжелого машиностроения.
Новая для нашей страны ракетная техника явилась сильнейшим стимулом для развития приборостроительной и электронной промышленности. Если для серийного производства ракет можно было использовать лучшие авиационные заводы, нанося при этом сильнейший ущерб нашей авиационной технике, то для производства приборов отнимать заводы было не у кого. Эту отрасль промышленности следовало создавать практически заново.
Только гироскопическое приборостроение могло воспользоваться опытом и базой мощной судостроительной промышленности. Пользуясь большим авторитетом в кругах морских приборостроителей, Виктор Кузнецов добился организации серийного производства гироскопов на заводе своего института, на Саратовском приборостроительном заводе и на новом, еще строившемся в Челябинске. Мощное, отлично оснащенное производство командных гироскопических приборов создавалось и в Ленинграде в НИИ-49 под руководством талантливого инженера, большого энтузиаста гироскопической техники Вячеслава Павловича Арефьева.
Не был забыт и остров Городомля на озере Селигер. Покинутый немцами лесистый остров приглянулся Кузнецову. Он добился превращения «филиала № 1 НИИ-88» в филиал своего гироскопического института и создал там, мотивируя исключительной чистотой атмосферы, прецизионное производство гироскопических приборов на новейших принципах. Этот новый завод оказался чуть ли не единственным в СССР, где была освоена токсичная технология литья и обработки деталей из сверхлегких бериллиевых сплавов. Таким образом, с отъездом немцев в 1953 году остров не только не «открылся», но стал еще более секретным.