В отличие от атомных городов, нашего НИИ-229 под Загорском и многих других секретных объектов здесь не было строителей-заключенных. Строила армия. И, как мы вскоре убедились, военные строители все могли и все умели.
Нам, заместителям Королева, впервые прибывшим на новый полигон, с которого через три месяца предстояло начать пуски межконтинентальных ракет, приходилось сталкиваться с вопросами, за которые мы непосредственной ответственности не несли. Но неограниченное никакими бюрократическими предписаниями глобальное чувство ответственности за все, что так или иначе связано с нашими работами, заставляло нас интересоваться вопросами, которыми непосредственно ведали самые различные ведомства.
Полигон подчинялся отнюдь не председателю Госкомитета по оборонной технике и тем более не Королеву. Начальник полигона генерал-лейтенант Нестеренко находился в непосредственном подчинении заместителя министра обороны Главного маршала артиллерии Неделина. Армия строителей, реально создающая в этой пустыне самый большой в мире научно-испытательный ракетный центр, подчинялась другому заместителю министра обороны. Поэтому начальник строительства полигона формально не подчинялся начальнику полигона. Для контроля за полетом ракет почти на всей территории страны необходима четкая и надежная работа связи. За создание системы связи на полигоне и за его пределами отвечал начальник войск связи, тоже заместитель министра обороны. Чтобы начал, наконец, работать аэропорт на самом полигоне, надо было обращаться еще к одному заместителю министра обороны – Главнокомандующему Военно-Воздушными Силами.
Доставлять ракетные блоки, компоненты топлива для заправки, тысячи тонн грузов для строительства и жизнедеятельности все увеличивающегося числа площадок, а также привозить людей за двадцать километров ежедневно на работу из города – с площадки № 10 – можно было только по железной дороге. За строительство железнодорожных путей от станции Тюратам по многим новым направлениям несли ответственность Министерство путей сообщения и железнодорожные войска Министерства обороны.
Электроэнергией полигон должно было обеспечить Казахэнерго. Для этого необходимо было установить опоры и проложить на сотнях километров высоковольтные линии электропередач. А пока их не было, электроэнергией обеспечивали специальные энергопоезда. Энергетика и водоснабжение были с самого начала строительства острейшими проблемами.
Нам, чтобы проводить летные испытания, нужно было, чтобы к сроку было все: построенная стартовая площадка № 1 (строители ее условно называли «стадион»); пригодный для работы монтажно-испытательный корпус на площадке № 2 со всеми вспомогательными службами, в том числе гостиницами, столовыми, медпунктом и даже магазином; хорошая бетонная дорога, связывающая аэродром с городом и всеми площадками; широкая железнодорожная колея, по которой будущий ракетный пакет будет доставляться из МИКа на старт, и многое другое. По самым срочным и неотложным, но, как правило, не выполнявшимся в желаемые сроки работам мы научились писать телеграммы и письма в адрес все и вся координирующей ВПК. В начале 1957 года ВПК возглавил Василий Михайлович Рябиков. Он знал нас еще со времен встречи в Бляйхероде, и мы не упускали случая доводить до него сведения о всех срывах сроков ввода в строй объектов и необходимых поставок. Для того чтобы реакция была быстрой и наши «доносы» не клались под сукно, надо было «ввернуть» такой ставший классическим словооборот: «И, несмотря на наши неоднократные обращения, сроки сдачи (или ввода в эксплуатацию, или окончания строительства, или поставки) продолжают срываться, что ставит под угрозу срыва выполнение постановления ЦК КПСС и Совета Министров номер такой-то от такой-то даты».
Когда дело действительно доходило до «ставит под угрозу срыва», Королев мог очень резко обрушиться на предполагаемого виновника на совещаниях, если разбор происходил в его присутствии. Но подписывать в вышестоящие инстанции кляузы с подобными формулировками он очень не любил. А уж если считал, что нет другого выхода, то предварительно по телефону предупреждал: «Имейте в виду, что я буду вынужден обратиться туда-то и туда-то». Часто после такого разговора надобность в письмах отпадала. Такой стиль работы в ОКБ-1, прививаемый сверху, воспитывал в среде его руководителей чувство сопричастности и ответственности не только за свой конкретный участок работы, но и за весь огромный фронт создания ракетного могущества державы. Эта специфика нашего стиля приводила меня на многие обсуждения и совещания с участием строителей полигона.