В самые последние дни перед пуском, уже на стартовой позиции, по коллективному решению систему АПР превратили в АВД – аварийное выключение двигателей. Система АПР предусматривала наличие взрывного заряда в каждом блоке ракеты с целью их разрушения до падения на Землю.
Изъятие этих взрывных устройств на стартовой позиции заняло много времени. В процессе демонтажа электрического блока, управляющего взрывателем, солдат, производивший эту работу, доложил, что он уронил внутрь ракеты шайбу крепления этого прибора. Найти эту шайбу было труднее, чем иголку в стоге сена. Во время поисков выгребли из ракеты кучу всякого мусора, но шайбы не было. Наконец, чтобы закончить бесперспективные поиски, кто-то догадался взять у представителя «взрывательного» института такую же шайбу. Незаметно привязав ее к проволочному зонду с магнитом, стали «искать» потерянную шайбу в отсеке ракеты и, наконец, торжественно объявили: «Шайба найдена». Улов магнитной удочки был продемонстрирован даже самому Неделину. Специалист по взрывателю и провинившийся солдат подтвердили, что это та самая шайба.
Ох, сколько же еще хлопот доставила эта аварийная система мне и моим товарищам, разработчикам электросхемы ракеты Меликовой, Шашину, Пронину. Одних бумаг, доказывающих ее надежность и безопасность, было исписано не меньше, чем по основной системе управления.
Рязанский должен был придумать строго засекреченный пароль, который могли знать не более шести человек. После долгих творческих поисков он вложил в специальные конверты вырванные из блокнота листочки бумаги с крупными печатными буквами «Айвенго». Так герой романа рыцарских времен вошел в историю советской ракетной техники.
Вскоре мы убедились, что можно ограничиться для аварийного выключения в полете без радиотехники, только автономной частью – семиградусным контактом на гироприборах, аварийным контролем числа оборотов ТНА и давлений в камерах сгорания двигателей. Этих параметров оказалось достаточно для обобщения различных аварийных ситуаций.
Что касается «Айвенго», то спустя двадцать лет главный баллистик ОКБ-1 Рефат Аппазов, начальник ЦНИИМаша (бывший НИИ-88) профессор и генерал Юрий Мозжорин, член-корреспондент Академии наук СССР директор Института теоретической астрономии Святослав Лавров при встречах со мной и Рязанским с удовольствием потешались над нашей общей наивностью. Мозжорин признался, что стоять много часов в голой степи, на семи ветрах, на трассе в ожидании пуска, зная, что ракета может свалиться где-то рядом, невзирая на «Айвенго», удовольствия не доставляло.
«Как молоды мы были, как верили в себя!» Эта вера в себя помогла вскоре принять решение о сохранении радиокомандного аварийного выключения двигателей только для случая аварийной ситуации на самом старте. Был придуман страшный вариант: двигатели запущены, но не набрали необходимой тяги, ракета осталась в объятиях стартовой системы, пламя охватывает ракету, повреждает кабели, связь бункера с бортом уже потеряна и с пульта не может пройти аварийная команда на выключение двигателей. В этом случае стреляющий нажимает последовательно две кнопки и с радиостанции на «третьем подъеме» на горящую ракету летит по эфиру спасительная команда на выключение двигателей.
Все же 15 мая после решения Государственной комиссии о пуске, когда казалось, что все продумано, предусмотрено, доложено, меня не оставляли тревога и беспокойство: что-то забыл.
Вспомнил! Остановил на стартовой площадке как всегда спешившего к телефону Рязанского: «Михаил, есть срочное дело». Он сначала отмахнулся, добежал до установленного тут же полевого телефона, еще раз повторил какие-то указания на свой радиопункт, потом приготовился слушать.