Володя, ах как тебя вдруг полюбили Со стереомагами автомобили! Толкнут прошашлыченным пальцем кассету И пой, даже если тебя уже нету.
Торгаш тебя ставит в игрушечке "ладе" Со шлюхой, измазанной в шоколаде И цедит, чтобы не задремать за рулем: "А ну-ка Высоцкого мы крутанем".
Володя, как страшно мне адом и раем Крутиться для тех, кого мы презираем, Но, к счастью, магнитофоны Не выкрадут наши предсмертные стоны.
Ты пел для студентов Москвы и Нью-Йорка, Для части планеты, чье имя галерка И ты к приискателям на вертолете Спустился и пел у костра на болоте.
Ты был полугамлет и получелкаш, Тебя торгаши не отнимут - ты наш Тебя хоронили, как будто ты гений Кто гений эпохи, кто гений мгновений.
Ты бедный наш гений семидесятых, И бедными гениями небогатых. Для нас Окуджава был Чехов с гитарой. Ты - Зощенко песни с есенинским яром.
И в песнях твоих раздирающих душу, Есть что-то от сиплого хрипа ченуши! Киоск звукозаписи около пляжа.... Жизнь кончилась и началась распродажа.
Е.Евтушенко
Вл.Высоцкому
-----------
Россия ахнула от боли, не Гамлета - себя сыграл, Когда почти по доброй воле, в зените славы умирал. Россия, бедная Россия, каких сынов теряешь ты?! Ушли от нас навек шальные Есенины и Шукшины.
Тебя, как древнего героя, держава на щите несла, Теперь неважно, что порою несправедливою была. Тебя ругали и любили, и сплетни лезли по земле, Но записи твои звучали и в подворотне и в кремле.
Ты сын России с колыбели, зажатый в рамки и тиски, Но умер ты в своей постели от русской водки и тоски. Пылали восковые свечи и пел торжественный хорал, И очень чувственные речи герой труда провозглашал.
Ах, нам бы чуточку добрее, когда ты жил, мечтал, страдал, Когда в париж хотел быстрее - в читу иль гомель попадал. Теперь не надо унижений, ни виз, ни званий - ничего! Ты выше этих низвержений, как символ или божество.
Но привередливые кони тебя умчали на погост, Была знакомая до боли дорога чистых горьких слез. Иди, артист, судьба-шалунья теперь тебя благословит, И сероглазая колдунья к тебе на боинге летит.
Вся олимпийская столица склонилась скорбно пред тобой И белый гроб, парит как птица, над обескровленной толпой. Но вот и все, по божьей воле, орфей теперь спокойно спит, И одинокая до боли гитара у двери стоит.
***
"Погиб поэт - невольник чести" В который раз такой конец! Как будто было неизвестно Талант в России - не жилец.
Да, был талант, талант высокий, Так оценил хх век. Каким он был твой сын Высоцкий, Певец, артист и человек?
***
Будь ты проклят, день вчерашний - 25 июля! Может это все неправда, может, просто обманули? У таланта век недолог, а у гения - подавно.
Он ведь жил совсем недавно, а теперь висит некролог. Добрый бог, обманут только иль тебя уговорили? Он обязан жить был долго. Что ж вы, черти натворили?!
Л. С. Б.
Нет, Володя, не верю, ты не мог умереть! Это бред! Это ложь! Это зла круговерть! Под огнем, над обрывом ты боролся за нас. - Где вы, волки?- кричал, мы твердили, - сейчас...
Нам потери знакомы: Пушкин, Хармс, Гумилев, Пастернак и Платонов, Мандельштамм и Рубцов, Маяковский, Есенин, друг твой - Вася Шукшин. Был Михоэллс расстрелян. Список незавершим.
Из столетья в столетье вас хоронят тайком,
Высылают, поносят, песню бьют каблуком.
Список тянется дальше, и спасти не смогли.
Виктор Хара и Галич - вот предтечи твои.
Евтушенко не влезет на трон твой пустой.
Он пытался уже... Правда трон был другой.
Весь иззябший, простывший и в ненастье ты пел, Постоять на краю - нас прости - не успел... Если сердце большое, - боль свирепствует в нем, Значит, боремся, бьемся, значит, любим, живем!
Мы клянемся: продолжим все отрезки пути, Кто-то все-таки должен через пули пройти.
***
С. Романьков
Как мало постоял он "на краю", Как зыбко в этом тексте слово "мало". Ему бы петь, хрипеть бы песнь свою О том, что всем нам и ему мешало.
Как сжат, как горек, страшен некролог, Как тесно в нем земле, Боям, Шекспиру, Бессмысленным словам: о, как я мог Вонзить в наш быт разящую рапиру?
Куда ж, куда ж вы, кони, занесли? Ведь только в песне вас кнутом стегали, А вы по краешку по самому земли Рванули и его не удержали!
На струнах замерли бессмертные стихи, Оделись в траур все деревья леса. Он спит! И сны его легки, Его баюкают Москва, Париж, Одесса.
***
Прошло каких-то сорок лет И два младенческих довеска... Он был и вот его уж нет, Как будто выключили свет И темнота спустилась резко.
И погрузился мир во тьму,
Где обитают полутени,
Где хаос вяжет кутерьму,
Нанизывая на кайму
Нечистоплотности стремлений.
Но продолжаются века И продолжаться будут вечно Пока забвенная река Стремит свой бег издалека В водоворотах бесконечных.
Пока вдруг поперек пути
С небес упавший волнорезом
Вонзится ангел во плоти
Не поднырнуть, не обойти
И судьбы вскроются надрезом.
Взгляд обретя зрачками внутрь, Где все черно от унижений, Где плесенью покрылась суть И прессом осадилась муть Отфильтровавшихся суждений.
Разрезом кесаревым стон
Наружу вырвется из чрева.
И совесть - вечный эшелон
Цивилизованных племен
Созреет отголоском гнева.
Всем, кто отмечен властью слов И равнодушием зловещим Им было тысячи Голгоф, Невинно сложенных голов Свой счет предъявит человечность.
Объединится стук сердец
Проникновенностью могилы,
Привычною для наших мест
И возродится павший крест
Величием духовной силы.
И утвердится в мире стыд За немоту и ущемленность, Что светоч наш умолк и спит, И на земле, где он зарыт, Справляет тризну приземленность.
Пусть сорок дней - не сорок лет,
Нам память сохранит пришельца,
И не исчезнет в душах след
Целителя невзгод и бед
И слова русского умельца.
***
Марина Зис 2.09.80 40 Дней.
Она пришла и встала у березы, Склонила голову на грудь, В ее руках одна лишь роза, И белая притом - не позабудь!
Прошла походкой тонкой, нежной,
Под взглядами толпы людской,
Со вздохом скорби неизбежной
Со взглядом, скованным тоской.
Народ пред нею расступился, И замер весь поток живой. И та далекая, чужая Вдруг стала близкой и родной.
Ее печаль и наше горе
Хотелось вместе разделить.
(Хоть кто-нибудь бы догадался
Зонт от дождя над ней раскрыть).
Под проливным дождем стояла, В глазах и слезы, и печаль, В немой тоске не замечала, Как мокла траурная шаль.
Умчалось время золотое
В беде и в радости вдвоем
Была и другом и женою
И музой доброю при нем.
Все в прошлом, как беда случилась? Себе простить ты не смогла, Как что-то в жизни упустила И как его не сберегла.
Теперь ничто уж не исправишь,
Тех дней счастливых не вернуть,
Последний поцелуй, последний взгляд оставить,
Прощай, мой друг, не позабудь!
* * *
М. Влади
А как тут жизнь в вине не утопить Коль мир такой порочный и бездушный? Гитара в розах, ты сгорел "в огне", Что будет с нами, стадом равнодушных?
Не уходи! Не покидай мой город! Он без тебя тобой не будет полон Без струн твоей гитары и без песен Он будет неудобен, будет пресен.
И страшно мне в театр войти, На полутемной сцене Мне больше не найти тебя и твоей тени. Не слышать голос твой, надорванный страданьем И той, что рядом нет, и долог путь к свиданью.
Ума не приложу, как свыкнусь с этой мыслью Незаменимы все, кто дорог нам и близок.
***
Спасибо, друг, что посетил Последний мой приют. Постой один среди могил, Почувствуй бег минут.
Ты помнишь, как я петь любил,
Как распирало грудь.
Теперь ни голоса ни сил,
Чтоб губы разомкнуть.