– Успокойся, караванщик, речь идет не о запрете торговать, – проговорил тот.
"Этого еще не хватало! Зачем тогда было пускать караван в город? Вышвырнули бы обратно в пустыню – и вся недолга".
– У нас есть обычай, – продолжал служитель. Милостиво освободив собеседника из тисков своего взгляда, он окинул ряды, – который не обременит такой богатый караван, как твой.
Атен собрался, сжал зубы, готовясь к новому удару.
Но следующие слова прозвучали настолько обыденно и прозаически, не содержа никакой задней мысли, что караванщик повел плечами, позволяя себе расслабиться.
– Речь идет всего лишь о скромном подарке нашему хозяину. Так, какая-нибудь безделушка…-говоря это, цепкий взгляд его холодных глаз вновь поймал караванщика, но на этот раз не просто для того, чтобы заглянуть в душу, а подчиняя, опутывать сетями, – может быть, рукопись…
"Черные легенды!" – мысль вспышкой молнии пронзила разум караванщика. Холод коснулся своими длинными острыми пальчиками души.
Атен вспомнил вдруг слова, произнесенные им самим совсем недавно: "Все беды нашего мира от этих легенд…" С каждым новым мигом он верил в это все сильнее и сильнее.
Караванщик на мгновение закрыл глаза, с силой сжал веки, затем вновь открыл.
Окруживший его воздух города стал таким густым, что можно было разглядеть трепет его покровов. Он отнимал силы, душил в своих объятьях.
Но Атен упрямо приказывал своему духу: "Сопротивляйся! Не сдавайся! Не позволяй пустоте завладеть душой!" И хотя одна часть его души говорила: "Пусть все, что должно случиться, произойдет. Не вмешивайся ни во что. Позволь событиям идти своим чередом. И да будет на все воля богов", другая, полнясь силой противодействия, спешила возразить: "Нет! Нельзя позволять слугам смерти завладеть тем, что они ищут, когда это может стать последним камнем на могиле вечности, позволив воцариться пустоте".
– Прости, – он заставил себя смиренно опустить глаза, вложил в голос всю возможную скорбь и отчаяние невозможности исполнить просьбу, – но мы – совсем юный караван. Конечно, у нас есть свитки легенд о Гамеше, несколько детских сказок и древние карты. Но вряд ли они заинтересуют Хранителя… – ему было не впервой врать. Он лгал даже не имея на то причин, сейчас же обман казался не только разумным, но и необходимым. Караванщик слишком хорошо понимал: он должен сделать все, чтобы эти десять свитков не остались в городе смерти. Ради этой цели хороши были все средства.
– Может быть, вы позволите Хранителю самому посмотреть…
– Конечно, конечно! – поспешно воскликнул караванщик. – Я сейчас же велю кому-нибудь принести книги нашего каравана, – весь его вид показывал, что он готов сорваться с места и броситься исполнять просьбу прямо сейчас.
– Не торопись, – остановил его служитель. – Это не к спеху. Хранитель придет ближе к ночи.
– Сюда? Сам? – Атен не видел другой возможности скрыть свое отчаяние, как утопить его в бесконечности удивления. – Но стоит ли хозяину города так утруждать себя?
Ему достаточно приказать, и мои люди доставят все рукописи прямо в храм, чтобы он смог выбрать…
– Нет, – возразить служитель. – Не беспокойся, – он улыбнулся, но в этой улыбке было больше угрозы, чем в обнаженном мече. Старик продолжал: – Это не помешает твоей торговле, скорее поможет ей, когда таким несложным образом ты сможешь расположить к себе хозяина города, чья благосклонность немалого стоит.
– Однако, если Хранитель не найдет рукопись, которой заинтересуется…
– О, не беспокойся: тогда он удовлетворится каким-нибудь иным даром. Так, безделушкой. Я успел убедиться: в вашем караване идут искусные мастера. Так или иначе, тебе не о чем волноваться: наш Хранитель не привередлив.
– И когда нам его ждать? – в его глазах читалось: "Мы же должны подготовиться к приходу наделенного даром, ведь это такая честь для нас…", но за этим, в глубине души, надежно защищенной от взгляда чужака, пульсировала совсем иная мысль: "Для того чтобы спрятать свитки, не потребуется много времени. В крайнем случае, их можно сжечь", – караванщику страшно не хотелось прибегать к этому последнему средству, но он понимал: если не будет иного способа, ему больше ничего не останется, как сделать это.
– Вечером… Конечно, это большая ответственность: принимать мага у себя. Ты должен быть счастлив, ведь вам, караванщикам, ох как редко выпадает такая честь: увидеть Хранителя, говорить с ним, вызвать его расположение к себе и получить возможность обратиться с вопросом или просьбой.
– Да, конечно, большая честь…
Караванщик склонил голову в поклоне, не сколько в знак уважения, сколько пряча глаза. Служитель в ответ еле заметно кивнул, на его губы вновь легла улыбка.
– Если так… – он развел руками, показывая, что все проблемы разрешены и у него в рукавах ничего не осталось.
– А ты, служитель? Могу ли я предложить что-нибудь тебе?
– Да собственно, – тот огляделся вокруг, в его глаза забрело раздумье, даже некоторое сомнение, – нет, – он качнул головой, – во всяком случае, пока я не нашел ничего, что привлекло бы мое внимание. Я жрец, торговец, а много ли нужно жрецу? Однако спасибо за предложение. Если я что-нибудь подберу…
– Я буду рад оказать любезность такому великому человеку.
– Ты льстишь мне, – однако, эти слова были ему явно приятны, теша самолюбие. – А пока, – он повернулся, собираясь уйти. Однако в последний миг, будто вспомнив что-то, остановился, обернулся: – Ах да, чуть было не забыл, – горожанин был сама любезность, вот только глаза его оставались при этом безжизненно холодны, – я хотел попросить вас не покидать этой площади… Какое-то время. Жители города очень боятся эпидемии. Их можно понять: не так давно один из караванов принес к нам ужасную болезнь, скосившую четверть населения.