Виланс молча выслушал упрёки. Под конец Патия уже кричала, но он молчал и не думая перебивать или отвечать. Выслушал и снова требовательно протянул миску.
Патия набрала воздуха в грудь, готовясь снова разразиться негодованием, но он успел сказать первый.
– Я тебе покажу.
Она осеклась, и на лице мелькнуло недоверие.
– Что покажешь?
Виланс пожал плечами.
– Чудо?
Она сощурилась, но спорить не стала. Выхватила миску из его рук, налила добавки, плюхнула перед носом и встала, уперев руки в боки.
Виланс подтянул к себе книжку, пробежал пальцами по обложке. Он не видел её с того момента, как завернул в рубашку. Боялся, что если посмотрит, желание заглянуть внутрь победит, и тогда головная боль вернётся. А ему ещё нужно было дойти до дома. Зато сейчас он, как и Патия, залюбовался обложкой.
Над головой нетерпеливо кашлянули.
Виланс подтянул поближе лампу и открыл книгу на первой странице. Спустя мгновение проступили буквы. И, как он и боялся, пришла головная боль.
– Видишь? – спросил он, стараясь не обращать на неё внимание.
– Что? – Патия бросила на страницу короткий взгляд. – Там пусто.
Виланс вскинул голову и тут же пожалел об этом. Голова запульсировала от боли.
– Буквы. Она же вся исписана.
– Там ничего нет. – Патия наклонилась ниже, вглядываясь в страницу. – Пусто.
Виланс опустил голову. Потом макнул палец в остатки похлёбки и вывел на столе четыре буквы. Первое слово, что шло перед цифрами.
– Вот. Там написано это слово и за ним цифры один, семь, пять и ноль. Ты же ходила к Сержу, училась читать. Что это значит?
Патия вдруг залилась краской и опустила глаза.
– Ну… я же это… в общем, плохо у меня получалось.
– Хотя бы попробуй. Посмотри.
Виланс ещё раз макнул палец.
– Эй, хватит! Не тебе его вытирать потом. И так вижу, что ты тут намазал.
Патия наклонилась, пряча горящие щёки за упавшими на лоб волосами.
– Ну… первая, кажется, “Д”. Вторая… “е” или “э”. Наверное, тут написано день.
– День… – повторил Виланс. – День один, семь, пять, ноль.
Они уставились на подсыхающую на столе похлёбку.
– И что? – спросила Патия. – Это и есть твоё чудо?
– Я вижу слова по всей книге. – Виланс открыл наугад страницу. – Она вся исписана. И везде перед цифрами написан “День”. Ну, почти везде. Вот тут нет…
– И что с того? Ну, видишь ты эти слова, и что? Что тут чудесного?
– Но ты же их не видишь.
– Знаешь, я не променяю сто пятьдесят лет жизни на невидимые слова в книге.
Они замолчали.
Виланс так увлёкся, что совершенно забыл о том, как он выглядит. Но после слов Патии осознание вернулось.
Тонкие дрожащие пальцы листали страницы. Под кожей отчётливо проступали вены и жилы. Он до сих пор не видел, как изменилось лицо, и не был уверен, что хочет это видеть. Достаточно того, как он ощущал себя. Уставшим, с отбитыми ногами, тяжёлой головой и огромным желанием завалиться спать на месяц-другой.
– Я… – Виланс протянул руку к лицу Патии, и та невольно отшатнулась. – Я – это всё ещё я.
– Да. Наверное. Я не знаю.
Она отошла к печке, подкинула дров и замерла так, спиной к нему.
– Такое нелегко принять.
– Понимаю.
Виланс с тихим вздохом поднялся, опираясь на стол.
– Я, пожалуй, пойду спать.
– Угу.
– А ты…?
– Мне ещё нужно подоить коров. И я обещала Агранте посмотреть, можно ли вернуть к жизни её платье.
– Это в который раз? Третий уже в этом году?
– Что поделать, если она такая неуклюжая. Зато благодаря этой неуклюжести у нас всегда есть масло для лампы.
Виланс побрёл к кровати, держась стены. Подоить коров. Такое простое действие. Но он сомневался, что справится с ним теперь. И тут дело даже не в усталости. Пока он шёл домой, понял, что не просто постарел. Книга словно выжала из него все соки. Забрала все силы, чтобы нарастить себе страницы, эту чудную обложку и видимые ему одному слова.
Конечно, они – не чудо. И то, что он их видит – тоже не чудо. Это всего лишь плетение, созданное силт ло.
Виланс повалился как есть, не раздеваясь, на кровать. Он повернулся на спину, поднял над головой руку, едва видимую в тусклом свете лампы.
А может, он всё-таки стал силт ло? Что он должен при этом чувствовать, как создавать эти самые плетения? Просто захотеть? Нет, не зря же существует Кейиндар. Этому надо Учиться.
Виланс снова махнул рукой. Ничего не случилось. Представил, как в руке оказывается лампа. Ничего.
Ну и ладно. Дед говорил, что за плетения расплачиваются жизнью. А он и так дорого заплатил за книгу.