Юлиана Суренова
Слезы на камнях
Книга 5
Глава 1
Бесконечные просторы пустыни искрились, вбирая в себя оттенки всех красок, от красного до желтого и от синего до зеленого. Воздух полнился множеством запахов, которые, недоступные для человеческого осязания, сливаясь воедино, представлялись караванщикам духом ледяных просторов. И только чуткий звериный нюх позволял, отделив одно от другого и читая по запахам, вплетенным в крылья ветров, так же, как человек по символам в книге времен, узнать: что было, прошло стороной, что есть, стоит за гранью горизонта, и что будет, ожидая впереди, затаившись до своего часа.
Золотые волки неторопливо бежали по снежным барханам в стороне от каравана, на расстоянии, достаточном, чтобы его дух не затенял другие запахи. Их лапы едва касались белоснежного меха того неведомого огромного животного, которое вот уже множество веков спало глубоким сном, словно боясь разбудить его. Со стороны казалось, что по земным просторам скользят два солнечных луча, спустившихся с небес на землю.
Достигнув высокого, лучившегося в солнечном свете холма, такого же золотого, как и они сами, мохнатые охотники остановились и, потянувшись, легли в снег.
Сначала их головы обратились к каравану, ползшему по открытым всем взорам от горизонта до горизонта просторам пустыни длинной серой змеей – безобидной со стороны, но смертельно опасной для любого, кто решит встать на пути. Две пары внимательных глаз старательно шаг за шагом оглядели все вокруг, не желая, чтобы беда подошла незамеченной к их спутникам, воспользовавшись тем, что безмятежность последних месяцев дороги притупила осторожность.
Затем, убедившись, что по эту сторону горизонта все спокойно, они повернулись туда, где, казалось, и вовсе ничего не было, кроме неба, земли и снега между ними. Но только на первый, непосвященный взгляд. Для умевших же видеть невидимое все было совсем иначе.
Волчица подняла морду вверх, замерла, принюхиваясь к порывам ветра:
"Стая совсем рядом", – ее глаза взволнованно поблескивали, пристальный взгляд словно чего-то ждал.
"Знаю", – хмуро бросил волк.
"И…?" – она сперва припала всем телом к снежному покрову, как будто прячась, затем в нетерпении резко поднялась, мускулы напряглись: Шуллат была готова в любое мгновение сорваться с места, прервав то, что было остановкой в пути, предшествовавшей решающему броску.
Хан, мотнув головой, приглушенно зарычал. В его взгляде, обращенном к сестре, был укор, за которым, однако же, таилось нечто большее, чем понимание – страстное, с трудом сдерживаемое желание броситься бежать вслед за стаей, догнать ее и, наконец-то, оказаться среди себе подобных. Разозлился ли он на сестру, или был зол на самого себя, – вряд ли он сам понимал это. Да и какая разница? В нем – его духе, плоти боролись две силы, две стихии, стремясь сбить, подчинить, утянуть каждая на свой путь – ту тропу, по которой шел караван, и другую, что была дарована стае.
Он вновь зарычал – недовольно, напряженно и глухо. А затем повернулся к волчице:
"Они рядом…" "Тогда чего же мы ждем?" – она вскочила, но рык брата остановил ее.
"Так нельзя…" "Что – нельзя? Нельзя? Конечно, нельзя! Мы просто не можем противиться зову крови! Мы должны! Или ты не чувствуешь того же, что я?" "Чувствую… И, может быть, даже сильнее, чем ты!" "Бежим же, бежим скорее! Не известно, когда в следующий раз нам выпадет шанс…!" "Шуш!" – волк огрызнулся. Его нос наморщился, губы раздулись, весь вид говорил:
"Прекрати! Еще немного – и ты нарвешься на трепку!" "Что "Шуш"? – от нетерпения волчица переступала с лапы на лапу, крутила головой, принюхиваясь к воздуху, боясь потерять путеводную нить звавшего ее за собой запаха.
"Мы не можем просто взять и уйти! Мы – не простые волки-охотники. Мы – спутники бога солнца!" "Это ничего не меняет! – она не хотела его слушать, боясь, что доводы брата пробудят в ней чувства, которые не позволят сделать то, чего ей хотелось больше всего. – Разве мы не свободны в своем выборе? Разве господин Шамаш не дал нам право самим решать, с кем продолжать путь – детьми огня или братьями-охотниками?" "Уйдя, мы предадим тех, кого покинем".
"Нет! Конечно, нет! Мы ведь уйдем ненадолго, на чуть-чуть! Хан, всего несколько дней! Только представь себе – несколько дней в стае! Разве мы не мечтали об этом?
Разве мы не достойны того, чтобы наша мечта сбылась? А потом мы вернемся!" "Но…" "Брат, – волчица припала к снегу, решив изменить тактику. Она больше не настаивала, не требовала, а просила – робко и так страстно, что никто – ни бог, ни демон – не смог бы не внять ее мольбам. – Ну, пожалуйста! Мне это нужно!
Очень! Пойдем!" "Несколько дней… – волк бросил взгляд на караван. – Тут все спокойно, – задумчиво продолжал он. – И за это время вряд ли что случится… Да и не так уж далеко мы будем, чтобы, ощутив приближение опасности, не успеть вернуться…" "Все, хватит думать, решать, выверяя прыжок! Пора бежать!" "Постой. Мы должны предупредить…" "Но зачем!" "Так нужно. Так честно".
"Я не вернусь сейчас, – поджав под себя хвост, волчица попятилась от него, – если я сделаю это, вспомню, что меня удерживает здесь, то уже не смогу уйти!" "Тогда жди меня. Я только скажу хозяину".
"Он не отпустит тебя!"
"Отпустит. Он дал слово".
"Он господин своего слова. Может его дать, а может и взять назад!" "Он никогда так не поступит".
"И все же? Если он решит, что сейчас не лучшее время? Ладно. Я подожду тебя…
Немного…" – она отвернулась от брата, словно стремясь скрыть от него то чувство, что охватило ее дух, отражаясь вспыхнувшим пламенем ночной звезды в глазах – решимость уйти одной, готовность расстаться со всеми, даже с братом, но только не с тем желанием, которое было сильнее ее.
Волк, сорвавшись с места, скользнул золотым лучом по покрову снежной пустыни, торопясь вернуться в караван, чтобы затем поскорее его покинуть.
Он подбежал к медленно бредшему возле своей повозки богу солнца, пошел с ним рядом, искоса поглядывая на хозяина, боясь окликнуть его, затягивая мучительное молчание в надежде, что тот заговорит первым.
Но Шамаш молчал, и Хану ничего не оставалось, как, тяжело вздохнув, окликнуть повелителя небес:
"Хозяин…" – но это все, на что его хватило. Прижав уши, зверь принюхался к ветру, стремясь распознать в его дыхании запах своих чувств – боли, горечи уже показавшихся у горизонта теней потерь, страха перед будущим и холодного, безжалостного осознания того, что все равно ему не пересилить зова крови, чью победу над собой он уже признал.
Бог солнца не отозвался. Все в том же напряженном молчании он, не поворачиваясь к волку, продолжал идти, пристально глядя на снежинки у себя под ногами, словно это были не капли замерзшей воды, а пепел сгоревших миров. Тонкие бледные пальцы перебирали бусины четок, накинутых на запястье.
"Мы с Шуши…" – вновь начал в попытке объясниться волк, но, умолкнув, так и не сказав главного, заскулил, понимая, что не в силах сделать того, что собирался, когда это оказалось непосильной для него задачей.
"Вы решили уйти…" – наконец, приходя ему на помощь, заговорил хозяин.
"Да", – Хан опустил голову, не смея взглянуть на небожителя. Ему стало так стыдно, как никогда прежде. Он ощутил себя жалкой маленькой тварью, бездумно потакавшей желаниям плоти, забыв о долге.
– Я понимаю… – вздохнув, прошептал Шамаш. – Что ж…
"И ты не попытаешься нас переубедить? Не станешь удерживать?" – волк с подозрением смотрел на бога солнца. Для него самого предстоявшее расставание таило в себе такую муку, что хотелось забиться в самый дальний угол повозки, завыть, заплакать, словно щенку, брошенному одному в бесконечности снежной пустыни. И, вглядываясь в лицо хозяина он поражался, не находя в его чертах того трепета, что охватил его собственный дух. Впрочем, спустя мгновение решил он, успокаиваясь, должно быть, все дело лишь в том, что повелитель небес решил скрыть от него свои чувства, зная, что спутнику и без того тяжело.