– Да.
– Значит, он выжил…
– Его исцелила Айя.
– Ты… Ты говорил с… Ней? – летописец затаил дыхание.
Грустная усмешка коснулась губ его собеседника:
– Ты знаешь лучше меня, что это невозможно.
– То, что происходило в этом городе… – Евсея просто переполняли вопросы, на которые ему просто было необходимо получить ответ прежде, чем события минующей ночи окутаются предположениями, возможно, столь же далекими от истины, как небо от земли.
Летописцу хотелось, чтобы его легенды были именно отражениями произошедших событий в зеркале мира, а не всего лишь еще одной сказкой в цепочке тех, которые он в тихие часы дороги по снегам пустыни придумывал для детей каравана. – Куда дракон уносил людей этого города?
– В один из ледяных дворцов Айи.
– А почему?
– Караванщик, мне известно лишь то, что сказал дракон. Таково было желание Айи.
Крылатый странник же считал невозможным отказывать спасшей его.
– Но чем мы разгневали повелительницу снежной пустыни! – не выдержав, вскричал Шед.
Конечно, гнев богини луны не был столь страшен, как ярость господина Шамаша. И если выбирать врага, то уж лучше Ее…
Среди смертных не родился еще тот, кто был бы совершенно безгрешен. Нет старика, который мог бы уверенно сказать, что за свою жизнь не прогневил ни одного небожителя. И не был наказан за это – на самом деле или в мыслях, сомнениях. Да и что такое полная болезней и страхов старость, если не наказание?
У недовольного своей судьбой господин Намтар отнимает все, что тот имеет. На бахвалившегося своей смелостью госпожа Айя насылает нескончаемые кошмары.
Совершившего преступление, за которое не было наказания при жизни, ждут ужасные подземные пещеры повелительницы смерти.
Бог солнца – самый милосердный среди небожителей и, все же, Его наказание не менее сурово. Оно тяжкой ношей ложится на душу, помноженное стократно чувством вины и осознанием того, что прогневавшего господина Шамаша не пощадят и другие небожители, за исключением разве что Губителя…
Впрочем, выбравшему сторону Врага тоже не позавидуешь. Его легко разозлить, оправдаться же невозможно. Горе тому, кто осмелится хоть слово молвить поперек Его воли. И не будет ему в этот миг утешением, что никто другой из небожителей не станет карать их за преступления, ведь и спасения ждать не от кого, ибо все отворачиваются от перешедшего за грань, чтобы вечно жить… вернее – вечно умирать, влача призрачное существование среди демонов и теней.
Но чем жители города могли прогневать богиню снегов, в пределы владений Которой никогда не заходили? Может быть – именно этим? Тем, что не служили Ей, не преклонялись перед Ней, избирая себе в покровители других небожителей? Но разве в остальных городах испокон веков было не так же?
– Шамаш, они ведь только горожане, и… – Евсей пожал плечами. Он не знал, зачем заговорил, что заставило его встать на сторону чужаков, ища им оправдание. – За что госпожа Айя так сурова с ними?
Какое-то время Шамаш молчал, раздумывая над словами караванщика, потом тихо произнес:
– Мне не ведомо, что двигало ею. Спросить же у нее я не могу.
– Да, конечно, конечно, – поспешно проговорил летописец. Он понимал – есть вещи, о которых не следовало бы напоминать. Даже небожителю. Особенно Ему. – И все же…
– Евсея мучило любопытство. Он не спускал горевшего пламенем взгляда с бога солнца. – Как Ты думаешь?
– Я могу ошибаться, торговец, – качнул головой небожитель. Ему совсем не хотелось отвечать. Но ведь вопрос уже был задан и он не мог просто промолчать. Прикусив губу, Шамаш вздохнул, глянул на горожан, все также стоявших недвижимыми тенями, на караванщиков, которые все ушли во внимание, ожидая ответа. – Мне кажется, – медленно начал он, – то, что происходило, было не наказанием.
– Три года жертвоприношений! – полным боли вздохом сорвался с губ жреца стон. – Что же тогда для Нее наказание? Неужели Она так жестока, что…
– Не знаю, – Шамаш заговорил прежде чем мысленные вопросы успели сложиться в слова. – И мне не хотелось бы обсуждать поступки Айи.
– Прости нас, господин! – испуганно прошептал жрец. Меньше всего на свете он хотел испытывать терпение бога солнца. – Прости неразумных! Мы… мы спрашиваем не из любопытства! Мы пытаемся понять… -неуверенно продолжал Гешт. – Чтобы знать, как умилостивить богиню, как вести себя в будущем, что делать, чтобы… ну, чтобы Она простила нас…
– Не предпринимайте ничего. Порою поступки лишь усугубляют ситуацию, вместо того, чтобы разрешать ее.
Горожане виновато втянули головы в плечи. Да, они знали, что это так, возможно, даже лучше, чем кто бы то ни было другой из смертных. Ведь они уже совершили эту ошибку, которая, пусть не в реальности, но, во всяком случае, в их глазах, чуть было не обернулось концом мира.
– Что же до дракона, – продолжал Шамаш, – он больше не потревожит ваш покой.
– Спасибо, господин! – Шед был безгранично благодарен богу солнца за эти слова, принесшие облегчение. И не важно, что, в сущности, это был еще не покой, так, временное затишье. Ведь дракон прилетал в город не по собственной воле.
– Я не могу обещать, что в вашем городе больше никогда ничего не произойдет, – видя его сомнения, проговорил Шамаш, – но не думаю, что вам стоит опасаться Айи.
– И вообще, если бы богиня снегов хотела наказать город, Она сделала бы это иначе, – проговорил Лигрен.
– Как, например? – в глазах Евсея зажегся интерес, в то время, как в его голове вместе с легендой уже начала складываться сказка. А сказка должна была отличаться от яви, но, в то же время, не далеко уходить от правды в своем предчувствии истины.
– Заморозила б город.
– А как же магическая сила…
– Что сила человека, даже Хранителя, рядом с могуществом богини? А еще Она могла бы погрузить всех в сон… – задумчиво продолжал Лигрен. – Вечный сон…
– Лекарь, – Шамаш смотрел на него с укором. – Зачем доливать огненную воду в костер чужих страхов, который и так полыхает ярче луны? Этим людям ведь придется жить со всем этим.
"Ничего с ними не произойдет", – проворчал волк у ног бога солнца. Он был недоволен тем, что дети огня надоедают повелителю небес вопросами, вместо того, чтобы дать ему отдохнуть.
"Ты знаешь?" – Шамаш повернулся к нему, коснулся рукой рыжей пушистой головы.
"О планах госпожи Айи – нет, – подняв морду, он взглянул на бога солнца с задумчивой грустью. – Она… Она не такая, как ты. Ей по душе тайны, секреты, заговоры… " "Я уже слышал это… Но почему тогда ты так уверен?" "Ну… Богиня снегов любит причудливые судьбы, хитросплетения сна. А тут все уже ясно… И, потом, я не чувствую больше духа Ее присутствия в окрестных землях. А если Она ушла, то уже не вернется".
"Жаль, что я не смог с ней поговорить…"
"О том, что здесь происходило?" "Нет. В конце концов, это не мое дело… – он прикрыл глаза, отдыхая. – Единственный, кто меня беспокоит…" "Мати? Ты волнуешься за нее? – Хан слишком долго был рядом с богом солнца, чтобы научиться Его понимать. – Не надо, хозяин, госпожа Айя всегда относилась к ней по особенному. Я уверен – богиня меньше всего хотела причинить ей вред. Она не думала, что Мати испугается дракона. Может быть, Она просто собиралась встретиться с ней, поговорить… Не знаю…" "С ней что-то происходит…" "Не беспокойся, хозяин, это нормально. Она просто взрослеет и… Взрослеет…
Однако, если ты хочешь, я поговорю с Ней. Но потом. Позже. Когда караван покинет город. И когда тебе станет лучше. Когда твои раны заживут".
"Это так заметно?" "Что ты ранен? Да. Я ведь все-таки зверь и чую дух крови".
"Ладно. Раз ты считаешь, что малышке ничего не угрожает…" "Конечно, нет!" "И вот еще. Будешь говорить с ней, скажи – я не хотел нарушать ее планов. Просто…
Так получилось… И я прошу у нее прощения…" "Хозяин, право же, это лишнее! Она так сильно тебя любит…!" Шамаш кивнул, а затем повернулся к горожанам, чуть заметно улыбнулся, наконец увидев их глаза, не затылки. Однако это была не смелость, скорее наоборот – страх, когда они ждали решения своей судьбы.