"Смогу ли я когда-нибудь избавиться от этой боли, этой ноши? Или буду всегда носить ее с собой? И даже в вечном сне буду вспоминать и плакать…плакать…
Если мне будут даны слезы. Ведь они – тоже утешение, чтобы заслужить которое нужен хотя бы взгляд прощения… Но умереть… – она вздохнула. – Мне не хотелось бы причинить боль Шамашу…" – ведь ее смерть могла расстроить бога солнца. Во всяком случае, ей хотелось верить, что так и будет.
Так или иначе, Мати решила не торопиться: "Уйти в снега я всегда успею. И…
Может быть, этого и не понадобится…" – она так привыкла верить в чудо, что не сомневалась: оно обязательно произойдет в тот самый миг, когда будет особенно нужно, и даже сейчас, пережив и веру, и сомнение, не прекращала надеяться.
Киш опустил голову на грудь, помолчал несколько мгновений, затем поднял взгляд на Мати:
– Не хочешь немного прогуляться?
– Да! – Мати рванулась к пологу. Ей не терпелось поскорее выбраться из повозки, в которой ей было тесно и так плохо, как, наверное, не было бы в черных пещерах владений госпожи Кигаль.
– Идите, идите, – зло крикнула им вслед Нани. – Муж и жена!
После этих слов Мати покраснела ярче зари и выскочила из повозки так быстро, как если бы за ней гналась свора демонов. Прыгая вниз, в снег, она как-то неловко ступила, заскользила по снежному насту и, как ни пыталась удержаться на ногах, непременно упала б, если бы оказавшийся рядом Киш не успел схватить ее за руку.
– Осторожно, – отводя ее чуть в сторону от невидимой линии тропы, по которой шли повозки, тихо сказал молодой караванщик.
Мати взглянула на него с благодарностью. И не столько за эту протянутую руку, на которую она оперлась, сколько за поддержку души, духа.
– Спасибо тебе, – прошептала она тихо, чтобы не услышали остальные и не засмеялись. А она почему-то была уверена, что над ней будут смеяться.
Обязательно. Непременно. И от одной мысли об этом хотелось сжаться в комок. А еще лучше – забиться в норку снежной крысы.
– Не за что, – он улыбнулся, подмигнул, пытаясь подбодрить ее. – Эти две стервы…
Не обращай на них внимания, – юноша хотел еще что-то добавить, но умолк, заметив, что девушка болезненно поморщилась. – Что? Что-то не так?
– Так нельзя.
– Что? Говорить правду? Они – две снежные змеи, которые шипят у себя в норах и выползают из них только для того, чтобы кого-нибудь ужались.
– Шамаш говорит, что не правильно обсуждать людей у них за спиной.
– Ты считаешь, что мне следовало бы сказать это прямо им в лицо? – хмыкнув, Киш качнул головой: – Себе дороже.
– Нет, я просто…
– Передаешь слова повелителя небес? Что ж… – Киш пожал плечами. – Раз бог солнца так считает… Я постараюсь следовать Его заповедям. Но не могу обещать, что у меня получится. Это… Должно быть, это очень сложно.
– Да, – она даже сделала попытку улыбнуться. – Я знаю. У нас тоже не всегда получается. Всякий раз находится тот, кто срывается, и… – на этот раз улыбка получилась более откровенной.
– Тебе тяжело здесь?
Она кивнула.
– Одиноко?
Еще один кивок.
– А они только мешают, тревожат твою душу, не дают покоя даже в миг тишины, потому что остаются мысли, которые проникают и во сны…
– Все верно, – Мати тяжело вздохнула. Да, именно так она себя чувствовала.
Конечно, ей было странно обнаружить понимание там, где она совсем не ожидала его найти. Но… В конце концов, ведь именно этого она ждала, об этом мечтала все последние дни. К чему доискиваться до причин?
– Я понимаю тебя. Ох как понимаю! Мати, пока я не очень-то могу тебе помочь. Я…
Я не могу пойти против Нани и Инны. Это… – он криво усмехнулся. – Это почти то же самое, что убежать в снега в метель. Может быть, даже хуже. Что – что, а жизнь портить они умеют.
– Неужели уже было… – Мати не могла поверить. Что бы там ни было, как бы жестоки девушки ни были к ней… "Они вправе. Я ведь чужачка. Но со своими… " -Да. И не раз. Сперва, пока мы были еще маленькие, из-за нее одна девочка… не умерла, хвала богам, нет, но… в общем, еще немного, и она убежала бы в снега.
– А… Кто она?
– Ты ее не знаешь. Она умерла. Ну, когда мы стояли в снегах пустыни и голодали.
Вот так. Хорошая была девчонка. Моя сверстница. Потом. Из-за нее чуть насмерть не забили рабыню. Нани потеряла колечко. А оно было дорогим. Подарок отца. И вообще… Она испугалась, что ее будут ругать, вот и сказала, не долго думая, что эта рабыня украла.
– Но это ужасно!
– Да, – он опустил голову на грудь, продолжая тихим голосом. – А самое ужасное знать все это и быть не в силах помешать, защитить…
– Почему? Она ведь не хозяйка каравана! А даже если бы была – существует сход, на котором…
– Мати, ты что! Я такой же не прошедший испытание, как и ты! Кто будет меня слушать? Все лишь разозлятся – "что это за парень такой, неспособный поставить на место девчонку?" -Поэтому ты и молчишь? Стыдно жаловаться?
– Еще как!
– Но мне-то ты сказал.
– Ты – другое дело. Ты поймешь: я… Я не трус. И не слабак. Просто… В душе я очень мягкий человек.
– Да.
– Но, все равно, тебя я в обиду не дам! Обещаю!
– Как ты сможешь! – горько воскликнула она, мысленно добавив: "Если я сама не могу… А ведь я сильная!" – во всяком случае, Мати привыкла так думать о себе.
– Скоро испытание.
– Это ничего не изменит! Даже… Даже если я пройду его, – ей было невыносимо думать об этом, однако… "Если не будет другого выхода… Если до тех пор за мной не придут… Нани жестока. Я ненавижу ее за это, но она права: порой лучшее, что смертные могут сделать, это быть искренними сами с собой…" -Все будет иначе!
– Мы останемся в этом же караване. Я – в повозке с Нани и Инной, чтобы молить богов поскорее даровать им мужей, семьи, которые полностью захватили бы их, не оставив времени на окружающих.
– Я не оставлю тебя! Мы… Мати, мы поженимся! Сразу же. Мои отец с матерью и те, кто согласились стать твоими приемными родителями… Они уже говорили об этом. О том, что так будет правильно…
– Нет! – в ужасе отшатнувшись от него, вскрикнула Мати.
– Я… Неужели я тебе так противен?
– Совсем нет! Ты… Ты очень симпатичный… И… И даже очень мне нравишься…
– Тогда в чем же дело? Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Я… Ради тебя я стану твердым. Я должен, я буду! Потому что мне придется защищать семью!
– Но…
– Мы достаточно узнали друг друга. И… И вообще, ведь бывает, что женятся те, кто знакомы всего несколько городских дней… И даже говорят: "Самые прочные семьи там, где одного из супругов ведет разум, а другого сердце. Ибо две страсти горят ярко, но быстро сгорают, не оставляя ничего. Два расчета связывают крепко, но счастья дают мало. А так… Так – самое что надо…" Я, конечно, не знаю, но…
Мы могли бы довериться мудрости старших, и…
Мати растерянно смотрела на него. Все те дни, что она провела в чужом караване, девушка приглядывалась к нему, искала его дружбы. Ей так хотелось иметь настоящего друга! У нее… В сущности, у нее никогда не было друзей. Среди смертных, конечно. Но Шамаш… Шамаш – это совсем другое. Он – бог! И супруг госпожи Айи. И… Она поджала губы. Нет, ей было слишком больно думать о Нем. "Особенно сейчас. Лучше думать о Кише…" Вот если бы он предложил ей дружбу, она бы с радостью приняла ее. Но ведь он говорил о нечто много большем… О… О замужестве? Великие боги! Она задрожала.
Зубы нервно застучали друг о друга, пальцы сжались в кулаки.
– Тебе холодно?
– Н-нет… – неуверенно ответила она.
– Мати, ты… Я понимаю: ты не можешь дать мне ответ прямо сейчас. Но я хочу, чтобы ты знала: ты нравишься мне. Очень.
– Ты… Ты тоже нравишься мне… – в ее глазах была боль. Больше всего на свете девушке не хотелось расстроить и, тем более обидеть его, но… Она даже думать не могла о замужестве. Это… Это было так странно… И страшно. – Но я не могу!
Я… Я… Отец уже обещал меня… другому… – она решила спрятаться за тем, что было в какой-то мере правдой. – Это… Это было сделано при свидетелях, и…