"Для всех?" "Для всех, кто смертен… Им ведь нужды души…" "Шамаш остановит их!" "Шамаш спит, Мати. У него ведь тоже была мечта…" "Он мечтал стать смертным!" – ужас внезапного открытия холодом прошиб ее до самых костей.
"Не только, – вздохнула та. – Он мечтал вернуться…" "В сон! В вечный безумный сон".
"В тот мир, в котором он жил, прежде чем попасть сюда… " "Сон…" "Для нас сейчас все во сне… Во всяком случае, теперь ты знаешь, почему хозяин не пришел за тобой. Почему он не может тебе помочь…" "А госпожа Айя? Она ведь не позволит Ему уйти!" "Она… Нет, Мати. Это ты. Ты должна спасти всех…Только ты можешь это сделать!" "Но как! Я всего лишь смертная!" "Не снимай браслет, – волчица вскочила на лапы, выпрямилась, стремясь оказаться поближе к лицу подруги и хозяйки, заглянуть ей в глаза. – Подожди немного!
Совсем чуть-чуть!" "Бог сновидений… Он торопится, обманывая меня, потому что знает, что скоро все изменится? Что у меня появится возможность одолеть демонов?" "Да! Еще чуть-чуть! Только пройди испытание, и потом…" "Я понимаю, – ее плечи поникли, голова опустилась на грудь. С губ облачком сорвался тяжелый вздох. – Когда я встану на тропу чужаков…" "При чем здесь это!" "Когда, – не слыша ее, продолжала Мати. Ей нужно было произнести эти слова вслух, стремясь к боли, словно в мучениях могло быть наслаждение, – когда будет объявлено о моей помолвке с Кишом…" "О чем ты говоришь!" "Так будет. Перед обрядом испытания. Чтобы я была связана с этим караваном, и…" "Это не может произойти! Все должно быть иначе!" – волчица метнулась в одну сторону, в другую, затем остановилась, закрутилась на месте, ища след.
"Ты что?" – удивленно взглянула на нее девушка.
"Просыпайся скорее!" "Еще совсем недавно ты удерживала меня во сне…" "Теперь все изменилось!" "Что?" "Проснись, говорят тебе! Тогда я тоже проснусь!" "Но зачем спешить…" "Если я побегу к тебе со всех лап – буду быстрее! А если ты мне поможешь – еще быстрее! Мати, позови метель!" "Что? Я не умею!" "Не говори ерунду! Конечно, умеешь!" "Но зачем? Метель будет мешать тебе…" Волчица взглянула на нее, словно спрашивая: "Ты действительно такая глупая, или притворяешься? Я все-таки снежная волчица, священный зверь госпожи Айи!" "Так нужно! Караван остановится! И мне не придется догонять его! Теперь ты понимаешь?" "Ну хорошо… Я постараюсь…" "Постарайся! И жди меня! Я скоро!" – волчица сорвалась с места, бросившись бежать к горизонту.
"Хорошо… – Мати пожала плечами. Некоторое время она сидела, глядя ей вслед, не очень понимая, зачем все это. – Ну вот прибежит она ко мне. Мы уйдем в снега.
Даже, может быть, доберемся до Курунфа. Ну а дальше что? Как я смогу справиться с демонами? Одна? -это казалось ей просто невозможным. Но, с другой стороны…
Раз другого выхода нет и неоткуда ждать помощи… Что ей еще остается, кроме как попытаться? – Больше ничего. А даже если не получится… – она тяжело вздохнула.
– Засыпая вечным сном, я хотя бы буду знать, что сделала все, что могла… Нет, – она мотнула головой, прогоняя сомнения, упрямо сжала кулаки, выпрямила спину.
– У меня должно получится! Я не переживу смерть отца наяву! И я не смогу жить, зная, что Шамаш спит сном бреда! Да что я, ведь тогда все, конец! Конец для всего. Для этого мира. И… Я не спасительница, нет, но может быть, и я что-то смогу сделать".
А потом она проснулась. На этот раз – на самом деле. …К вечеру похолодало, но никто не обратил на это особого внимания. Обычное дело. И вообще, когда начавшее было чернеть небо вдруг посерело, растеряв россыпь едва успевших взойти звезд, и большими белыми хлопьями повалил снег, многие уже спали. Оставшиеся же на посту дозорные были слишком опытными караванщицами, чтобы их мог напугать снегопад, такой обыденный в снегах пустыни.
И что с того, что он усиливался с каждым новым мгновением, хотя, казалось бы, куда дальше?
Дозорные лишь, оставив полудрему, так свойственную ночным часам, стали внимательнее смотреть вокруг, старательно вглядываясь в сгустившуюся мглу, оберегая сон каравана от опасностей – и тех, которые были реальны, живя в снежной пустыни, и тех, которых здесь просто быть не могло. Но когда где-то за полночь подул ветер…
Это был необычный ветер. Полный такой властной силы, словно он был самим дыханием госпожи Айи. От него веяло не только холодом, но и каким-то мрачным предупреждением, даже угрозой. И тогда оставшийся за старшего помощник разбудил хозяина каравана. Конечно, ему следовало бы разобраться во всем самому. Наверное, он смог бы, но… Впервые в жизни он не захотел брать на себя ответственность.
Испугался. А ведь страх – постыдное чувство, нечто совершенно недостойное дозорного и уж тем более – помощника хозяина каравана. Впрочем, если тот и беспокоился о чем-то в этот миг, то о другом.
– Гареш! Гареш, проснись! – крикнул он за полог повозки.
– Ну что тебе? – донеслось до него ворчание, а потом в щели показалось сонное, недовольное лицо хозяина каравана.
– Взгляни.
– Начинается метель – только всего, – старик с трудом подавил зевок. – Если это единственная причина, по которой ты меня разбудил…- он уже собирался вернуться назад, под свое меховое одеяло, но помощник остановил его:
– Гареш, здесь что-то не так, – он был мрачен и напряжен, скулы подрагивали, выдавая волнение.
Кряхтя, Гареш спрыгнул в снег. – Ничего необычного я не вижу… – хотя, постояв несколько мгновений, окруженный со всех сторон метавшимся снегом, он забыл о недовольстве, вызванном прерванным сном, и ворчании вроде: "Ни днем ни ночью ни мгновенья покоя! А я ведь уже не мальчик, чтобы вскакивать по всякому поводу и без!" Хозяин каравана был вынужден признать, что в начавшейся метели действительно было что-то необычное. И дело было не в том, что она началась так внезапно. В пустыне по-всякому случалось. Ему был памятен день, когда все вообще происходило на глазах, за несколько мгновений: было синее, солнечное небо, а потом – порыв холодного снежного ветер, и началось!
На караванщиков налетел порыв ветра, такой сильный, что караванщикам пришлось пригнуться и что было сил вцепиться в борт повозки. Сквозь снежную муть глаза с трудом могли разглядеть то, что было вокруг, как на бегу останавливались олени, врезаясь в складки ветра будто в ледяные стены, с трудом преодолевая их, разбивая на осколки-невидимки. А тут еще полозья повозок начали увязать в мелком, как пудра, снегу.
– Она будто хочет нас остановить! – донесся до его слуха взволнованный возглас помощника, которому приходилось кричать что было сил, чтобы стоявший в шаге от него хозяин смог его услышать.
– Да, – Гареш наклонил голову. Он думал так же. И от этой мысли становилось беспокойно на душе.
"Но почему? – караванщик, как ни пытался, не мог найти ответ. – Мы не сделали ничего, чем могли бы обратить на себя гнев небожителей! Мы служили Им верой и правдой, следуя пути повелителя небес! Так в чем же дело?" -Ладно, на все воля богов. Им виднее. И вообще, может быть, эта метель – не знак Их гнева, а предупреждение об опасности, которая ждет впереди. И избежать которой мы можем только прервав путь на ночь… или несколько дней, это уж как Они велят. А, когда минует время, вместе с ним уйдет и опасность… Гал! – окликнул он помощника, а потом, убедившись, что тот его услышал и придвинулся вплотную, напрягая слух, продолжал: – Останавливай караван!
Тот кивнул, удовлетворенный решением хозяина, и поднес к губам рожок, с натугой подул, передавая сигнал ехавшим впереди дозорным.
И вот что удивительно: стоило повозкам прекратить свое движение, как ветер начал ослабевать. Нет, он не стих совсем. И снег продолжал идти. Но вокруг больше не чувствовалось недавнего напряжения, и, тем более – начавшей проскальзывать враждебности.
– Ну да. Вот, значит, как, – пробормотал себе под нос Гареш. – Выходит, все верно, – он провел ладонью по бороде, стряхивая снежные хлопья.