Там толстый мужчина в очках, которые кажутся слишком маленькими для его лица. Он
смотрит на меня, когда я подхожу ближе.
— Здравствуйте, — говорю я. — Я должна встретиться с Викторией Джеймсон.
— А вы?.. — он растягивает слова.
— Айви Латтимер.
Я вижу на его лице удивление, а затем — притворную любезность. Почти тоже самое было
с лицом той продавщицы на рынке. Притворство. Я не хочу, чтобы люди боялись меня, потому
что я — Латтимер. Это даже не моя фамилия.
— Миссис Латтимер, — говорит он, вставая. — Я не знал, что вы придетее сюда сегодня.
Если бы я знал…
Я натянуто улыбаюсь.
— Мне нужно найти миссис Джеймсон.
Немного повозившись, он встает и указывает в сторону лестницы, говоря подняться на
третий этаж и повернуть налево.
Дверь в кабинет Виктории Джеймсон открыта, и я слышу голоса, доносящиеся изнутри. Я
останавливаюсь возле дверного проема и жду, чтобы кто-то заметил меня, не решаясь зайти. Там
были мужчина и женщина. Женщина, сидящая за столом, и мужчина, сидевший на стуле лицом к
ней.
— Нет, — говорит женщина, — она вышла из себя в прошлый раз. Но ее родители не
перестают кричать об этом. Президент Латтимер хочет, чтобы об этом позаботились.
— Ладно, — говорит мужчина. — Только одно предупреждение? — он наклоняется вперед.
— Если это не сработает, тогда мы обвиним их в нарушении порядка и… — он осекается, когда
замечает меня в дверях.
— Мы можем помочь вам? — приветливо спрашивает он.
— Айви? — спрашивает женщина. Я киваю. — Нормально, если я буду называть тебя
Айви?
— Конечно, — неужели хоть кто-то не будет называть меня миссис Латтимер.
Она подходит ко мне.
— Я Виктория Джеймсон, — говорит она и протягивает мне руку. — А это Джек Стюарт,
— говорит она, указывая на мужчину.
Когда мы все обмениваемся рукопожатиями, я оглядываю Викторию, у которой буду
учиться. Ей около тридцати, ее кожа цвета кофе с молоком, а ее волосы курчавые и не короткие.
На ее голове сидят очки и в ушах висят большие серьги-кольца. Она кажется дружелюбной.
— Мы можем продолжить этот разговор позже, — говорит Джек Виктории. Он кивает мне
головой и закрывает за собой дверь.
— Так, — говорит Виктория, снова садясь за стол и указывая на стул Джека. — Ты — жена
Бишопа.
— Да.
— И ты хочешь работать.
— Да.
Я жду от нее неодобрительный взгляд, но она улыбается.
— Я думаю, что это здорово! Я никогда не была поклонницей подгузников и соплей.
Особенно, когда тебе только шестнадцать.
— Я тоже, — говорю я, и она смеется. — А что насчет тебя? — спрашиваю я. — Как ты
здесь работаешь?
— Мой отец был судьей, — говорит Виктория. — Я выросла, желая бродить по этим залам.
— У тебя есть дети? — наверное, нет, если она работает здесь.
Виктория чуть хмурится и смотрит в окно.
— У меня никогда не было детей, — говорит она тихо. В ее голосе что-то большее, чем
грусть. Стыд, возможно? — Ладно, — говорит Виктория. — Я отвечаю за графики судей,
календари и документы. У нас с тобой будет много работы.
Я до сих пор не имею хорошего представления о том, что я буду делать, но это не важно. Я
помню охранников в дверях, пистолеты в кобурах, и знаю, что я в нужном месте. Мой отец будет
доволен.
В пятницу моей первой рабочей недели, я просыпаюсь рано и иду в душ, пока Бишоп
завтракает. Виктория попросила, чтобы я пришла в девять, чтобы мы могли попасть в судебный
зал, и я не хочу опоздать. Пока я одевалась, я слышу, что Бишоп вошел в ванную. Я жду, пока он
закончит, чтобы почистить зубы. Когда звук воды стих, я жду несколько минут и вхожу.
— Ой, извини, — говорю я, застывая в дверях. — Я думала, ты закончил.
Бишоп смотрит на меня, нижняя половина его лица покрыта пеной, а в руке у него бритва.
Он обернул пояс полотенцем, и я вижу его накаченные мышцы живота. Его темные волосы
зачесаны назад. Я заметила маленькую, бледно-коричневую родинку прямо под его ребрами. Я не
знаю, куда смотреть.
— Все нормально, — говорит он. — Здесь есть место.
Места на самом деле очень мало, но я прохожу вперед, когда он делает шаг в сторону,
чтобы дать мне место. Было очень тихо. В ванной пахнет мылом и мятой.
Я смотрю на свою зубную щетку и на раковину. Но после того как я вытираю рот и
выпрямляюсь, мой взгляд ловит взгляд Бишопа в зеркале. Мы смотрим друг на друга, и все мое
тело трепещет. Я стараюсь думать, что обычная жена делает в такой ситуации, но у меня не было
идей, учитывая то, что я выросла без матери. Прежде чем я успеваю передумать, я поворачиваюсь
и быстро целую его голое плечо.
— Спасибо, — говорю я ему. Мое сердце пытается выбраться из груди, а губы горят.
Я рискую взглянуть на Бишопа, думая о том, что может произойти дальше. Он мой муж, а
наши тела разделяет несколько полосок ткани. Сейчас может настать тот самый момент. Мое
дыхание учащается, и тут он смеется и вытирает с лица пену.
— Что? — спрашиваю я, чувствуя, что краснею щеки. — Почему ты смеешься?
Он выходит из ванной, и я следую за ним в спальню.
— Честное предупреждение, — говорит он. — Я собираюсь снять полотенце.
Я выхожу в гостиную. Слышу шуршание одежды, а затем выходит Бишоп, одетый в шорты
и футболку.
— Ты не ответил мне, — напоминаю я. — Что смешного?
Он проводит рукой по все еще влажным волосам.
— Не принимай это на свой счет, Айви, — говорит он. — Это не то, чего я хочу. И ты тоже
не должна.
Разочарование поглотило меня.
— Прости, что мы не можем быть, как все остальные, — говорю я. — Прости, что я не
всегда знаю, что нужно сделать или сказать в нужный момент!
Бишоп поднимает брови.
— Я не идеален.
— Ну, для нас, простых смертных, сложно быть правильными, — говорю я. — Я не могу
расстроиться, разозлиться или смутиться. Ты чувствуешь что-нибудь?
Он выдыхает и делает шаг ко мне. Я делаю шаг назад.
— Да, — говорит он тихо. — Я чувствую, — его зеленые глаза горят, а мои легкие
сжимаются от напряжения. — В этом и есть смысл, Айви. Я хочу, чтобы ты тоже чувствовала.
Я открываю и тут же закрываю рот, не зная, как реагировать.
— Забудь, — говорит Бишоп. Последнее, что я слышу, — стук входной двери.
Что вы наденете на ужин со своим врагом? Я стою посреди спальни и смотрю на гору своей
одежды, лежащей на кровати. Единственное платье, которое у меня есть, я надевала в день своей
свадьбы, и я не хочу надевать его снова. Одно скольжение материала по моей коже заставляет
меня поморщиться. Но почему-то я думаю, что миссис Латтимер не оценит, если я приду в шортах
и футболке. Я хочу свернуться калачиком с одной из книг, которые я позаимствовала из
библиотеки Президента Латтимера. Но я должна встретиться с семьей Бишопа — игнорирование
ни к чему хорошему не приведет.
Президент и миссис Латтимер пригласили нас на ужин вчера. Нам сказали быть там в
восемь, и Бишоп сказал, что они всегда ужинают поздно. Есть что-то тревожно-вычурное в этом.
Я, наконец, решилась на черную юбку, короткую, но свободную, черные балетки и светло-
фиолетовую майку. Я оставила волосы распущенными. Надеюсь, я выгляжу неплохо. Но у меня не
желания впечатлить их.
Бишоп ждет меня в гостиной. Он надел джинсы и черную рубашку, закатав рукава.
— Ты выглядишь хорошо, — говорит он мне.
— Спасибо, — отвечаю я. Мои глаза смотрят на его плечи, и я вспоминаю, как он выглядит
без одежды. Внизу живота стягивается узел. Я поднимаю голову и понимаю, что он смотрит на
меня.
— Прости за сегодняшнее утро, — говорит он. — Я не должен быть смеяться.