смотрит мне в глаза. — И он будет продолжать делать это, пока мы не остановим его.
— Ты действительно заботишься о браках? Или только о заборе? Или ни о чем из этого? —
спрашиваю я. — Или ты просто давишь на меня?
— Конечно, нет, — говорит он, сжимая мои руки.
— Тогда почему? — спрашиваю я. — Ты еще не сказал, почему ты солгал.
— Это не было похоже на ложь, — сказал отец. — Я все еще верю, что он убил ее. Может,
не своими руками, но он дал ей веревку.
— Это не…
— И я соврал, потому что я боялся сказать тебе правду, — прервал он меня. — Ты так
похожа на свою мать. Ты даже поступаешь, как она, — говорит он, а я хочу кричать. — Я не хочу,
чтобы ты подумала…я не хочу, чтобы ты думала, что мы используем твой брак, — он переводит
тему.
Всю свою жизнь я чувствовала пустоту внутри себя, пустое место, которое никогда не
заполнялось независимо от того, как сильно я стараюсь. Моя мама тоже такой была? Он боится,
что я тоже сдамся? Неужели он не верит в свои силы?
— Ты думаешь, что я слабачка, — говорю я уныло.
— Нет, — протестует он. — Я никогда не думал так. Ты могла бы узнать правду и мы
должны были доверять тебе в этом. Мы знаем, что ты сильная. В другом случае, мы бы никогда не
просили тебя делать то, что ты делаешь.
Но, может быть, я слаба, потому что мысль о прекращении жизни Бишопа начинает пугать
меня все больше.
— Папочка, — шепчу я, мой голос срывается. — Я не хочу убивать его.
— Ты этого не сделаешь, — говорит он мягко.
— Он не верит в браки, папа. Он хочет помогать людям, делать вещи лучше. Он хочет,
чтобы у людей тоже был выбор.
Мой отец кивает.
— Это действительно то, чего он хочет, Айви? Или это только то, что он говорит тебе?
Помни, его отец тоже играл в эту игру, — он делает паузу. — Но если ты не можешь сделать это,
то ты и не будешь. Но сколько еще женщин должны закончить, как твоя мать, прежде чем что-то
изменится? Разве свобода стоит того? — он касается моей щеки, убирает прядь моих волос за ухо.
Мое сердце разрывается от его нежности.
— Не принимай решение. Время еще есть, — говорит он. — Просто подумай получше. Мы
— твоя семья. У нас ничего не получится без тебя.
Я медленно начинаю понимать, что все, что он говорит, похоже на правду. А ведь он прав.
У них ничего не выйдет без моей помощи. Они нужны мне.
— Келли, — зовет отец, и она быстро входит в комнату. Она садиться рядом со мной и
целует меня в макушку, как в детстве.
— Прости, что я лгала, — произносит она. — Мне жаль маму. Я хотела рассказать тебе
сотни раз. Но я не хотела причинять тебе боль, — она замолкает. — Я не хочу, чтобы ты
сомневалась в себе.
— Ваша ложь ранила меня, — я немного отодвигаюсь от нее.
— Я знаю, — говорит она. — Я была неправа, — ее голос мягкий, но взгляд жесткий. Я
разочаровала ее. Но мне все равно.
— Мы оба были неправы, — говорит отец. — Мы не будем скрывать ничего больше, — он
смотрит на нас с Келли, и его глаза сверкают.
— Только подумайте обо всех изменениях, которые мы можем сделать. Мы можем сделать
жизнь людей намного лучше. Подумай об этом, Айви. Обещай мне, что подумаешь.
— Я обещаю, — я не должна думать об этом, я не хочу. Но я знаю, что отец никогда никого
не выгонит за незначительное преступление. Он хочет вернуть нам нашу свободную волю. Люди
всегда будут верить в правительство. Но если я убью Бишопа, моя семья будет у власти. Но
Бишоп будет мертв, а кем буду я? Убийцей. Девушкой, которая убила парня, который не сделал
ничего плохого. Парня, который держал меня за руку и разговаривал со мной. На моих ладонях
будет кровь, которую никогда не смыть.
Начинается дождь, когда я выхожу из дома отца. Келли предложила мне зонт, но я
оставила его в холле, потому что я знаю, что мне нужно охладиться. Мои кроссовки промокли,
волосы прилипли к лицу и шее.
Я вижу Бишопа, когда подхожу к крыльцу. Он сидит на нем с полотенцем в руках, а когда
видит меня, взволнованно встает. Я останавливаюсь на секунду, а затем бегу к нему изо всех сил.
Я долетаю до него и обнимаю его за шею. Он сильный и теплый, и после секунды колебания, он
обнимает меня за талию. Я рыдаю, и мои слезы смешиваются с дождем.
Он обнимает меня и позволяет мне плакать. Он не пытается отговорить меня от моей
печали, как мой отец, и не говорит успокоиться, как Келли. Бишоп просто прижимает меня к себе
и одной рукой гладит по голове.
Когда слезы кончаются, а дыхание выравнивается, я отпускаю его шею и делаю шаг назад.
— Я не хотела… я не должна была… — заикаюсь я.
— Тссс, — говорит он. — Все в порядке, Айви. Все в порядке, — он поднимает руку и
вытирает мои щеки полотенцем. — Мой отец рассказал мне, что случилось, — говорит он. — Я
беспокоюсь о тебе, — он сочувственно улыбается. — Я готовился сидеть тут всю ночь.
— Ты… — я вдыхаю. — Ты знал про это?
— Нет. Или, по крайней мере, не все. Я слышал про этот случай много раз, но я не не знал,
что это была твоя мать, — он перекладывает мои волосы на одну сторону и вытирает их
полотенцем. — Твой отец никогда не говорил тебе о ней?
— Не часто, — говорю я. — У меня было чувство, что ему не нравилось говорить о ней.
— Может быть, так и было, — говорит Бишоп.
Но я не готова слышать слова в защиту моего отца.
— Все, что он говорил мне, было ложью, — я предаю отца, когда говорю про это Бишопу,
но мне плевать. — Он сказал мне, что твой отец убил мою мать.
Бишоп не перестает сушить мои волосы.
— И ты поверила ему? — спрашивает он, его голос мягкий.
— Он мой отец! — восклицаю я, чуть не подавившись очередным всхлипом. — Ты веришь
своему отцу?
— Честно? — Бишоп качает головой. — Не совсем. Я не доверяю большинству людей, —
он бросает полотенце на скамейку, стоящую на крыльце. — Кроме тебя.
Я чуть истерически не засмеялась. Келли бы станцевала победный танец, если бы
услышала это, я же чувствую горькое разочарование.
— Почему я? — спрашиваю я.
— Потому что каждый должен верить хоть кому-то, — говорит Бишоп. — Иначе жизнь
слишком одинока. И я буду верить тебе, — он убирает мои волосы назад, гладит мою скулу
большим пальцем. — Если бы я знал о твоей матери, — говорит он спокойно, — я бы сказал тебе.
Я ему верю. Он бы сказал мне. Он бы сказал мне правду.
— Бишоп, — шепчу я. Мы стоим так близко друг к другу, что наши груди прикасаются
друг
к другу. Я кладу руку на его рубашку, которая намокла из-за меня. Он выдыхает, а я
чувствую, что его кожа теплая даже сквозь мокрую ткань.
Мне не привычно касаться кого-то, кроме членов моей семьи. Для меня это ново, но мне
это очень нравится. Я почему-то думаю, что Бишоп рос без ласки. А я получала ласку только от
Келли и очень редко. Мы очень похожи и, возможно, мы были бы счастливы вместе. Но наш
история была определена давным-давно, и у нее далеко не счастливый конец. Бишоп верит не
тому человеку.
Я опускаю руку.
Может быть, мой отец был прав, думая, что я слишком нежная для этого мира. Потому что
я никогда не чувствовала себя такой хрупкой. Я чувствую, будто я кошка, которая поймала мышь,
и хочет ее отпустить, но не может. Я все еще верю в отца, но сейчас, стоя рядом с Бишопом, я уже
не уверена ни в чем, кроме того, как сильно я не хочу, чтобы он умер. Я признаю, что нахожусь на
грани катастрофы. Я хочу удержаться на краю, но еще больше я хочу упасть.
Бишоп наклоняется, и его дыхание шевелит волоски на моей шее. Он пахнет дождевой
водой и мылом.
— Айви, — шепчет он прямо в мое ухо. У меня крутит живот и я немного отстраняюсь. Я