стены стоит большое зеркало, а справа от него — дверной проем, из которого выходит молодая
красивая женщина. Учитывая формальный стиль в одежде миссис Латтимер, я представляла себе
сухонькую старушку с узловатыми пальцами.
Но этой женщине около сорока, у нее короткие черные волосами и дружелюбная улыбка.
Когда она подходит к нам, то я замечаю, что она хромает на одну ногу.
— Так это твоя новая невестка, — говорит она, протягивая обе руки и обнимая меня. Я
замираю, не зная, как реагировать. — Я Сьюзен, — говорит она. — Приятно познакомиться.
— Привет, — говорю я, пытаясь выпутаться из ее объятий.
Сьюзан отпускает меня и обнимает миссис Латтимер, которая тепло улыбается.
— Как я уже говорила, она высокая, — говорит миссис Латтимер, и они обе смотрят на
меня.
— Очень, — говорит Сьюзан. Она наклоняет голову и осматривает меня.
— Мне кажется, ей нужно что-то драматическое, — продолжает миссис Латтимер. — У нее
красивое тело для такого. Может, без бретелек? — она смотрит на Сьюзен для подтверждения.
— С бретельками, — встреваю я. Я буду подтягивать его всю ночь, а это мне не нужно.
Миссис Латтимер поднимает брови.
— Какие-то пожелания, Айви?
— Мне нравится фиолетовый цвет, — говорю я, пожимая плечами.
Миссис Латтимер кивает, как будто мои цветовые предпочтения нуждаются в ее
одобрении, но стоит на своем.
— Может быть лиловый, Сьюзан?
— Да, я думала об этом, — Сьюзан жестом зовет меня за собой и следует к вешалкам с
тканями. — Сними все, кроме нижнего белья, — говорит она как ни в чем не бывало, — И стой
здесь, — она ведет меня к зеркалу.
Я никогда не считала себя особо стеснительным человеком, но я не хочу стоять почти
голой перед матерью Бишопа. Меня это раздражает, и видимо миссис Латтимер это понимает,
потому что закатывает глаза.
— О, ради бога. Что мы там не видели?
Я снимаю ботинки, не говоря ни слова, расстегиваю штаны и снимаю их, а потом стягиваю
футболку. Мое нижнее белье выглядят очень темным на бледной коже. Я смотрю в зеркало и
понимаю, что мои щеки и шея покраснели.
Сьюзан поднимает палец, велев мне подождать, и исчезает в проходе. Я стараюсь не ерзать,
но миссис Латтимер смотрит на меня в зеркало, и ее взгляд заставляет меня нервничать. Я не могу
справится с чувством, что она размышляет, хороша ли я для ее сына. Наконец, возвращается
Сьюзен с длиной бледно-фиолетовой тканью в руках. Она прижимает ткань к моей груди, а
миссис Латтимер собирает мои волосы на затылке. — Я думаю, что это идеальный цвет для нее,
— говорит она.
— Я согласна, — говорит Сьюзан. — Может быть, длинная юбка и… — она сдвигает ткань
на одно плечо, — с одним открытым плечом?
— Откуда вы взяли этот материал? — спрашиваю я. Он богаче и мягче, чем домотканый
материал, который продается на рынке.
— Остался с довоенных времен, — говорит Сюзан. — Разве она не прекрасна? У нас есть
десятки разных тканей. Я ненавижу думать о том дне, когда она закончится.
— Она очень мягкая, — говорю я, потому что они обе смотрят на меня. Как только они
возвращаются к разговору о стиле одежды, я отключаюсь. Теперь я знаю, что я в безопасности от
бретелек, меня не волнует, что они придумают. Так что у меня уходит секунда, чтобы осознать,
что миссис Латтимер говорит со мной.
— Ты действительно красива, — говорит она, глядя на меня в зеркале.
Я? Я никогда не думала об этом. Я имею в виду, я знаю, что я не лишена
привлекательности. Но в моем доме красота не ценится. Никто никогда не делал комплименты
моей внешности, кроме слов Келли про мой рост. А отец в любом случае будет называть свою
дочь милой.
— Спасибо, — говорю я, а Сьюзен исчезает в проходе.
Миссис Латтимер смотрит на мое лицо в зеркале. Она отпускает мои волосы, и они
спадают на спину.
— У тебя волосы твоей матери. Они такие же, как у нее. Цвет свежего меда, — я не
понимаю, злиться ли она или это комплимент.
Я начинаю уставать от того, что меня постоянно сравнивают меня с мамой.
— Вы тоже знали мою мать? — спрашиваю я.
Миссис Латтимер улыбается, но невесело.
— Умная женщина всегда знает своих конкуренток.
Вот и ответ на вопрос. Ее сердце пело в день, когда они нашли мою мать, свисающкю с
дерева, потому что ее соперница, наконец, ушла.
— Вам не нравится, что я замужем за вашим сыном? — спрашиваю я.
Миссис Латтимер вздыхает.
— Мне не нравится то, что я смотрю на тебя, а вижу ее. Но что бы ты не думала, я
понимаю, что это не твоя вина, — она сжимает свое жемчужное ожерелье на шее. — Я хочу,
чтобы мой сын был счастлив. И если ты можешь сделать его счастливым, то все в порядке.
Я заметила, что мое счастье не считается. И я знаю, что если миссис Латтимер хотя бы
догадывалась о моих намерениях, она бы не колебалась ни секунды, чтобы уничтожить меня. Я
думаю, она очень безжалостная.
Сьюзан возвращается с коробкой с бисером, которую показывает миссис Латтимер. Они
немного спорят, что именно сделать с моими волосами.
— Поднять их вверх? — спрашивает Сьюзен, глядя на мою гриву.
— Нет, ей будет тяжело, — говорит миссис Латтимер. — Может, сделать укладку?
Я смотрю на нее в зеркало и думаю, что она немного смягчилась. Она смотрит на меня в
ответ и улыбается уголками губ.
— Держись, Айви, — говорит она. — Мы далеки от завершения.
Глава 18
С середины лета начинается долгий, медленный спуск в осень, моя жизнь приобрела новый
ритм. Я просыпаюсь рано и завтракаю с Бишопом перед работой. Вечером мы занимаемся
рутинными делами, вместе ужинаем, а потом Бишоп начинает чинить что-нибудь по дому. В
выходные дни, я люблю читать или просто наблюдаю за Бишопом.
Нам стало легче общаться друг с другом, чем в начале. Мы говорим о безопасных вещах —
моей работе, предстоящей зиме, о планах на празднование Дня рождения его отца. Мы не трогаем
друг друга. Но отсутствие контакта не дарит мне облегчения, на которое я надеялась.
Я знаю, что дни уходят. Мой отец дал мне время, как и обещал. Но он не может позволить
себе ждать вечно. Три месяца пройдут очень быстро. Всякий раз, когда я представляю Келли в
моей голове, я вижу ее, стоящую со скрещенными руками. «Поторопись, Айви.» словно говорит
она.
Когда я прохожу домой после работы, я чувствую вкусный запах, хочу есть, но не вижу
Бишопа, поэтому зову его.
— Я здесь, — отзывается он с веранды.
Я выхожу к нему и вижу сидящим на диване. Стол накрыт скатертью, а на нем ассортимент
их мясных блюд и сыров, свежих фруктов, нарезанных овощей и кусочками хлеба. А в середине
стоит подсвечник со свечами.
— Что это? — спрашиваю я.
— Решил устроить пикник, — говорит Бишоп. — Полу-крытый пикник, — уточняет он и
смеется.
Я улыбаюсь, снимаю туфли и сажусь напротив него на кресло. — Но сначала нужно
приготовить еду, — говорит он с ухмылкой.
Мы со смехом готовим маленькие сэндвичи с мясом и сыром. Бишоп толкает мне коробку
клубники, а я, хотя сначала отказываюсь, с радостью съедаю всю. Когда мы заканчиваем готовить
сэндвичи, я понимаю, что уже сыта.
— Ой, я объелась, — говорю я, откидываясь на спинку дивана.
— В этом и смысл пикников, — смеется Бишоп.
— Зачем свечи? — спрашиваю я с интересом
— Я подумал, что мы могли бы зажечь их и притвориться, что мы в летнем лагере.
Я не понимаю, шутит он или нет.
— Я никогда не была в летнем лагере.
— Никогда?