Книга Айви (ЛП)

проволочной оправе. Я никогда официально не встречалась с ним во время моей работы, но на

расстоянии, он всегда казался достаточно дружелюбным.

— Мистер Стюарт, — говорит он, глядя на Джека поверх очков. — Я понимаю, что ваш

клиент признает себя виновным?

— Это верно, Ваша честь.

Судья Лозано смотрит на меня и манит меня пальцем. Мой желудок делает кувырок, но

мне удается сдержать свои нервы. Я подхожу к стойке обвиняемого и смотрю на публику. Мои

глаза скользят по лицам и, наконец, останавливаются на Бишопе. Он все еще смотрит на меня, его

лицо серьезно. Я понятия не имею, о чем он думает.

— Вы обвиняетесь в покушении на убийство первой степени. Какое ваше заявление? —

спрашивает судья Лозано громко, и я возвращаюсь к реальности.

— Виновна, — говорю я без колебаний.

Все тут же зашептались. Если ты говоришь, что ты виновен, то тебе поверят на слово.

— Учитывая необычный характер этого дела, президент просил меня произнести свой

приговор и немедленно проводить вам за забор, — теперь все шокировано замолчали. На лицах

некоторых написана радость. Бишоп, тоже, кажется, удивлен. Он поворачивается к родителям, а

затем опускает голову.

Я пытаюсь сказать ему глазами, что все в порядке. Последнее, что я хочу, чтобы он

беспокоился обо мне. Я хочу, чтобы он меня забыл и двигался дальше. Ему не нужно

беспокоиться. Я готова к тому, что грядет.

— Айви Вестфалл-Латтимер, вы приговариваетесь к изгнанию за забор. Приговор вступает

в силу немедленно.

Зал наполняется тихими голосами. Я слышу, что Бишоп назвал мое имя, но я знаю, что я не

должна смотреть на него, хотя я не могу уйти, не увидев его в последний раз. Я кидаю на него

взгляд. Он стоит бледный, а на его плече рука Келли, она что-то шепчет ему, но вряд ли он ее

слышит. Ее прикосновения слишком знакомы, ее лицо слишком добро. Она играет роль, чтобы

получить то, чего она хочет.

Что-то оборвалось внутри меня. Я ясно вижу сейчас — ее сердце охладело; ее стремлении к

власти, ее жажда мести стала сильнее, чем у моего отца. Она не собирается останавливаться. Для

нее, Бишоп — не человек, достойный любви или сочувствия. Для нее, он что-то вроде собаки.

Бишоп — это неприятность. Она причинит ему боль.

Я выхожу из-за стойки и иду к ним, но охранники останавливают меня. И правильно

делают — я убью Келли, если подойду к ней.

Я кричу, заунывно вою, а охранники тянут меня к боковой двери зала суда. Я кричу и

кричу, пока перед глазами не начинают летать яркие точки. Я слышу громкий голос Бишопа,

который зовет меня. Я кричу его имя в ответ, а потом меня бьют по голове, и мир становится

черным.

Темно. Моя голова пульсирует в такт с моим биением сердца. Что-то острое прижимается к

моей щеке. Мои веки болят, но мне удалось открыть их. Темнота становиться немного светлее. Я

смотрю вверх. Луна. Я снаружи. Почему я здесь?

Я аккуратно поворачиваю голову на бок, и вижу что-то мерцающее в темноте. Я не могу

понять, что это такое. Мне слишком больно думать. Я протягиваю дрожащую руку. Холодный

металл. Я знаю, что это.

Я за забором. И я одна.

Глава 27

Мысли о мертвой девушке, наконец, заставляют меня двигаться. Я знаю, что никто не

придет. Мой отец и Келли не собираются появляться на другой стороне баррикад с новым планом,

чтобы спасти меня. Бишоп тоже не протянет руку помощи. Я одна.

Когда в безоблачном небе появляется солнце, мой разум вспоминает девушку, которую

убил Марк Лэйрд. Ее тело лежит где-то по периметру этого забора. И я знаю, что если я не

потороплюсь, я буду такой же. Оставленной, забытой. Гноящей. Потому что чем дольше я сижу

здесь, тем легче превратить это в правду.

Я понятия не имею, куда идти. Или как сделать первый шаг. Когда я была в камере, я

сказала себе, что я смогу справиться с этими неожиданностям. Но теперь, здесь, я думаю, я

переоценила свою собственную силу. Несколько слез смешиваются с потом на моем лице, и я

опускаю голову на колени.

Есть только два варианта. Остаться здесь и умереть. Или встать и посмотреть, что

произойдет дальше.

Я не хочу закончить жизнь, как мертвая девушка. Я не хочу сдаваться, как моя мать.

Может, я и ее дочь, но я — не она. Я поднимаю голову и встаю.

Я помню, Бишоп сказал, что на востоке находиться река. Вода. Это мой первый приоритет.

Найти воду, и беспокоиться обо всем остальном потом.

Я иду медленно, а затем поднимаю руку и дотрагиваясь до своего затылка. Я чувствую что-

то мокрое. Кровь. Интересно, сколько раз они ударили меня прежде, чем бросить здесь.

Лицо Бишопа вспыхивает в моей памяти мгновенно. Я стискиваю зубы, выталкивая его из

моего разума. Он не мой больше. Я представляю себе, что он за миллион миль от меня. Я должна

найти способ забыть его, хотя даже мысль об этом лишает меня дыхания. Я не могу позволить

себе терять время, думая о нем.

Земля грубая и неровная, и я спотыкаюсь. Но, слава богу, все в порядке. Я мысленно

благодарю Викторию за то, что она дала мне хорошую одежду: джинсы, закрытую обувь, майку и

свитер. Я сомневаюсь, что я бы выжила в пижамных шортах и босиком.

Идти было бы легче, если бы я отошла от забора, но я не очень хочу отпускать хватку. Моя

левая рука скользит по металлу, и это дает мне какую-то уверенность. В детстве, мысли о заборе

пугали меня. Но теперь он словно моя защита.

Я не имею никакого реального представления о том, как далеко река, но надеюсь, что не

очень.

Я стараюсь очистить голову от мыслей, сконцентрироваться исключительно на воде. Что-

то теплое и мокрое скользит по моей шее, но я говорю себе, что это пот, а не кровь, и не хочу

проверять. Я ничего не смогу поделать, если у меня снова пошла кровь, так что лучше не знать.

Когда я буду на реке, я смогу облить голову водой и смыть кровь.

С другой стороны от забора, я слышу слабый голоса, и сердце выскакивает из груди. Я

сжимаю забор и вижу двоих детей, наверное, в сорока футах от забора, которые играли в какую-то

игру среди деревьев. Я сомневаюсь, что их родители знают, что они прошли так близко к забору.

— Привет, — зову я их слабым голосом, и они поднимаю головы вверх. Я стараюсь снова

прочистить горло и орать громче. На этот раз они оба видят меня, и встают на ноги. Девочка тут

же встает перед мальчиком.

— Вы можете мне помочь? — кричу я. — Пожалуйста!

— Уходи! — кричит девушка. — Убирайся отсюда! — слова сами по себе сильные, но ее

глаза блестят от страха. Ее светлые волосы развеваются на ветру.

Я знаю, что они ничего не могут сделать для меня. Что само мое присутствие пугает их. Но

я не могу заставить себя уйти. Внезапное яростное отчаяние захлестывают меня.

— Пожалуйста, — говорю я, почти шепотом. — Пожалуйста.

Девушка наклоняется и берет что-то с земли. Она вытягивает руку и бросает это в меня.

Камень отскакивает от забора чуть выше моей руки. Она схватила мальчика за руку и уходит в

деревья. Через несколько секунд они исчезли из виду, и я осталась одна.

Я прикладываю лоб к забору. Моя кожа грязная, грязь засохла неровными пятнами. Мои

предплечья окрашены запекшейся кровью. Я уверена, что я была похожа на монстра для этих

детей.

Слезы скользят вниз по моим щекам. Я сдаюсь, позволяю себе плакать. Я ненавижу себя.

Дочь. Жена. Убийца. Предательница. Это все прежние версии меня самой. Теперь же я

стану выжившей.

Я делаю глубокий вдох и отпускаю забор.