лицом к лицу.
Я хочу закричать, что это неправильно, что я не знаю этого парня. Мы ни разу в жизни не
разговаривали. Он не знает, что мой любимый цвет фиолетовый, или что я все еще скучаю по
матери, которую я не помню, или что сейчас я просто в ужасе. Я кидаю панический взгляд в зал,
но вижу только улыбающиеся лица, смотрящие на меня. Это делает все хуже, потому что я вижу,
что все идут на поводу у этого фарса. Я знаю, что никто не кричит или не пытается помешать
своему ребенку выйти замуж за незнакомца.
Наше послушание — самое сильное оружие президента Латтимера. И, в конце концов, я
такая же, как и все остальные. Я открываю рот, когда все остальные делают это, повторяю слова,
которые я даже не слышу из-за более громких голосов вокруг меня. Я говорю себе, что ничто из
этого не имеет значения. Мне нужно пройти этот путь, и я это сделаю. Я надеваю простое золотое
кольцо моего отца на палец Бишопа, и он делает то же самое со мной. Мне непривычно
чувствовать кольцо на пальце. Когда министр объявляет нас мужем и женой, Бишоп не пытается
меня поцеловать, даже в щеку, и за это я благодарна. Я не думаю, что смогла бы выдержать это.
Это было бы нападением, а не выражением симпатии. Но пары вокруг нас обнимаются и
радуются, большинство из них не испытывают никаких проблем и целуются, будто знают друг
друга гораздо дольше часа. Будут ли эти девушки такими счастливыми через несколько месяцев,
когда их животы вырастут, а они сами поймут, что обязаны спать рядом с этим парнем, которого
они едва знают, до конца жизни.
Для них эта церемония для того, чтобы сохранить мир и уважить традицию, которая
стабилизировала наше общество более двух поколений. Однако, в отличие от них я знаю,
насколько хрупок этот мир, который держится на очень тонких ниточках, которые начинают
рваться уже сейчас.
Я отличаюсь от этих девушек вокруг меня, потому моя миссия не просто выйти замуж за
Бишопа Латтимера. Моя миссия не сделать его счастливым и нарожать ему детей.
Моя миссия — убить его.
Глава 2
После церемонии все направляются в подвал мэрии, где у стен расставлены длинные
столы, с чашами ярко-розового фруктового пунша, выставленные рядом с одним большим
свадебным тортом. Всем невестам и женихам едва достанется по маленькому кусочку, но для
меня одна только мысль о сладком креме, прилипающим к моим зубам, вызывает тошноту.
Родители Бишопа поздравляют нас, как только мы входим в зал. Его отец обнимает меня и
целует в щеку. Я стараюсь не кривиться, но моя улыбка совершенно не естественна. Его мать не
настолько демонстративна, она кладет руку мне на плечо и практически сразу ее убирает.
— Веди себя с ним хорошо, — говорит она мне, не скрывая угрозы в голосе.
— Мам, — говорит Бишоп, кидая ей острый взгляд. Он кладет свою руку мне на поясницу
и уводит подальше от своих родителей. — Где твоя семья? — спрашивает он, наклоняясь ко мне,
чтобы я лучше его слышала.
Это первые слова, которые он сказал мне, за исключением наших обетов, которые на самом
деле не считаются, хотя если бы мы жили в другом мире, они были бы намного важнее всего
остального.
Я указываю в дальний угол комнаты, где стоят мои отец и Келли, которая прислонилась к
стене.
— Пойдем поздороваемся, — говорит Бишоп, и я удивленно смотрю на него. Наши семьи
притворяются, что ладят, мы все время улыбаемся и жмем друг другу руки, но на самом деле не
выносим друг друга. Но сейчас его голос звучит абсолютно нормально, а его глаза полны
искренности. Он хороший актер. Мне нужно быть осторожной с ним.
Когда мы приближаемся, Келли с улыбкой на лице отталкивается от стены и встает рядом с
отцом. Мой отец тоже улыбается, но его улыбка более сдержана и совсем не отражается в его
глазах.
— Папа, — говорю я, — думаю, вы знакомы, — я не могу заставить себя назвать Бишопа
своим мужем. — Это мой отец, Джастин Вастфалл.
Они пожимают друг другу руки.
— Рад видеть вас снова, сэр, — говорит Бишоп. Он смотрит на отце и не моргает. Мой отец
не пугает Бишопа, как остальных людей.
— Взаимно, Бишоп, — отвечает мой отец, хлопая его по плечу. — Это моя старшая дочь,
Келли.
— Папа, я уверена, что он знает, кто я такая, — усмехается Келли. — Он же почти женился
на мне два года назад, — добавляет она, смотря на Бишопа из-под опущенных ресниц.
Я не совсем уверена в том, что она делает: то ли флиртует с ним, то ли просто хочет
напомнить о том, что его обязательство было прежде всего перед ней. В чем я точно уверена, она
хочет быть той, кто лишит его жизни, но она была лишена этого шанса. И это еще одна причина,
по которой она никогда его не простит. Я опускаю взгляд, надеясь, что он не чувствует это
напряжение между нами.
— Я помню, — просто отвечает он ей и улыбается, обнажая прямые белые зубы. Улыбка
будущего президента. — Но приятно, наконец, познакомиться.
Мы делаем круг по комнате, принимая поздравления от незнакомцев. Я смотрю на других
невест, у большинства которых сияют глаза и широкие улыбки на лицах. Они не отходят от своих
новых мужей, гордо хвастаясь ими и радуясь любому вниманию к себе. Беспокоятся ли они о том,
что будет позже? Я не сомневаюсь, что большинство этих девушек никогда не видели своих
мужей до сегодняшнего дня. Как они могут так широко улыбаться? Как они могут быть так
уверены в собственном счастье?
— Ты готова идти? — спрашивает меня Бишоп. — Я не думаю, что выдержу еще одно
рукопожатие.
Я готова. Часть меня желает убить его прямо здесь и сейчас. Просто схватить нож со стола
и, игнорируя все продуманные шаги, пырнуть его в грудь.
— Да, — отвечаю я. — Мне нужно попрощаться со своей семьей.
Бишоп кивает, и я облегченно вздыхаю, когда он не следует за мной. Я хочу побыть
наедине с семьей в последний раз.
— Ну, — говорю я, снова приближаясь к отцу и Келли. — Вот и все.
— Ты сможешь сделать это, — говорит Келли, сжимая мои пальцы до боли в костях. — Он
достаточно симпатичен и даже мил, — ее ухмылка опровергает ее же слова. — Переживи
сегодняшний день, а завтра будет легче. Я обещаю.
Но как она может мне это обещать? Не ей нужно сейчас идти в чужой дом с незнакомым
парнем и позволить ему…
Мой отец смотрит мне в глаза.
— Помни про наш план, — говорит он едва слышно. — И помни, что я тебя люблю.
Я не сомневаюсь в его любви, но разъяренная часть меня все же задает вопросы: с чем
связана эта любовь? С моим послушанием, моей помощью, моим успехом? Будет ли он все еще
меня любить, если я провалю эту миссию?
Я киваю, поджав губы, потому что не уверена, что еще могу сказать.
Бишоп и я — одни из первых пар, направляющихся к выходу, и парни постарше свистят и
кричат несуразицу нам вслед.
— Уходите так рано?
— Не можешь больше ждать, да, Бишоп?
— Кто-то очень хочет посмотреть что там под этим платьем.
Мои щеки горят от этих слов и мне ужасно хочется развернуться, спуститься обратно вниз
и ответить им. И Бишопу тоже, просто за то, что он участвует во всем этом. Я спотыкаюсь на
ступеньке, и Бишоп придерживает меня рукой за локоть.
— Игнорируй их, — говорит он сухо, — они идиоты.
Может, так и есть, но не думаю, что они говорят неправду. Ему уже восемнадцать, и
сегодня ночью должна произойти его брачная ночь. Сомневаюсь, что он ведет меня домой, чтобы
поиграть в шашки. Мое сердце так сильно бьется, будто пытается выскочить из груди. В
миллионный раз я мечтаю о том, чтобы на моем месте сейчас была Келли.
В ряду чемоданов на улице перед зданием Мэрии, я показываю на свой, и Бишоп с