молоком, а другой с водой. Под ними также лежат около десятка яиц, салат и морковь в корзине
внизу. Чаша свежих ягод. Мы никогда не голодали в моем доме, но у нас также никогда не было
столько еды. Всегда достаточно и не больше.
— Здесь тоже есть фрукты, — говорит Бишоп у столешницы. — И хлеб, - он поворачивает
ручку конфорки. — Электричества нет, так что придумаем что-то, что нам не нужно готовить.
Электричество было одной из первых вещей, которые мой дедушка и другие выжившие
восстановили. Но оно все еще работает с перебоями, и мы привыкли к отключениям, иногда
коротким, иногда длинным. Только в правительственных зданиях, как в мэрии, оно всегда
гарантировано. Нас просят использовать наши электроприборы экономно — никакого света, пока
это совершенно не необходимо, вентиляторы работают только тогда, когда жара достигает того
момента, что уже нет выбора.
— Бутерброды? — предлагаю я.
— Согласен.
Я достаю мясо, оказывается это индейка, и сыр, и кладу их на прилавок рядом с Бишопом.
Он вручает мне нож, и я нарезаю хлеб, пока он делает то же самое с помидором. У него длинные
пальцы, и он с легкостью работает ножом.
Мы работаем в тишине, делая два бутерброда, один из которых, я знаю, останется
нетронутым.
— Тебе нравится готовить? — спрашивает Бишоп, вытаскивая из шкафа две желтые
стеклянные тарелки. — Тут нет правильного ответа, — говорит он, когда я не отвечаю. Я слышу
смех в его голосе. — Это не тест.
Но он ошибается. Это все испытание для меня. Каждая секунда общения может все для
меня погубить. Я помню, что сказал мне мой отец: быть собой как можно больше. Правда всегда
более эффективна, чем ложь.
— Я ничего не имею против, — говорю я. — А что?
Бишоп смотрит на меня своим оценивающим взглядом.
— Я просто поддерживаю разговор, Айви. Пытаюсь узнать тебя лучше.
Он произносит мое имя впервые, и я, если честно, сомневалась, что он вообще его знает.
Мы едим в тишине. Ну, он ест, а я отщипываю кусочки хлеба, скатывая из них мелкие
шарики. Я пристально смотрю на свою тарелку, но каждый раз, поднимая глаза, я ловлю его
взгляд на себе, от чего у меня сводит желудок. Я жду, что он скажет что-то, потребует что-то от
меня, но он, похоже, доволен тишиной.
Я не знаю, как долго мы сидим там, но по стенам начинают скользить тени, и он, наконец,
встает и ставит наши тарелки в раковину. Через открытое окно я слышу, как кто-то зовет ребенка
в дом, хлопок мусорного бака, и тихие звуки гитары. Все это так обыденно, что напоминает мне о
том, насколько я одинока.
— Хочешь пойти распаковать вещи? — спрашивает Бишоп.
— Окей, — говорю я, разглаживая складку на платье, мечтая о том, чтобы оно было
приклеено к моему телу. Я чувствую, насколько замерзли мои ноги. В голове я слышу голос
Келли, говорящей мне: просто переживи это.
Он заносит мой чемодан, стоящий в коридоре, в спальню. Я следую за ним, проводя
пальцами по стене, в надежде, что, может быть, я могу найти что-то, за что зацепиться, и это
спасет меня. Слева по коридору находится ванная комната, а спальня с правой стороны.
Угасающий дневной свет освещает большую кровать с двумя тумбочками и комодом у
противоположной стены.
— В шкафу есть вешалки, — говорит он мне. — И половина комода пуста.
Я киваю, стоя в дверях. Он стоит у подножия кровати, засунув руки в карманы,
внимательно наблюдая за мной. Я знаю, что сделала бы Келли. Она бы флиртовала, смеялась и
сама бы сделала первый шаг. Она схватила бы бразды правления над ситуацией, даже над которой
бы не имела никакого контроля и подчинила бы ее своей воле, и рада была бы пожертвовать собой
ради благого дела. Но я не такая. Несмотря на то, что мне говорили, я знаю, что если он
попытается прикоснуться ко мне, попытается снять мое платье, я его ударю. Даже если это будет
впустую, я буду отбиваться. Я не знаю, делает ли это меня слабой или сильной.
Однако, он не трогает меня, не подходит ближе. Он открывает один из ящиков комода,
доставая оттуда шорты и футболку и сжимая их в руке.
— Я буду на диване, — говорит он.
Я была настолько напряжена, насколько готова к битве, что поначалу его слова совершенно
не имели никакого смысла.
— Что… ты… ты не… — я даже не знаю, что конкретно я спрашиваю.
Он поднимает брови.
— А ты?
— Нет, — говорю я и сразу же раскаиваюсь в том, как быстро я ответила. Я должна была
бы больше беспокоиться о том, чтобы не оскорбить его, но сейчас явное облегчение затмевает все
то, чему меня учили.
Он кивает.
— Я так и думал.
Мы смотрим друг на друга. Я никогда не слышала о том, чтобы жених в брачную ночь спал
на диване. Может быть, это происходит все время, я просто этого не знаю. Но я сомневаюсь в
этом, вспоминая другие пары своими ненасытными губами и красными щеками на приеме
сегодня. Если он разочарован или раздражен, он не показывает этого.
Я отхожу от дверного проема, давая ему пройти мимо меня. Он останавливается и
наклоняет голову.
— Спокойной ночи, Айви, — говорит он.
— Спокойной ночи.
Выходя, он закрывает за собой дверь. Подойдя к кровати, я сажусь на край и сжимаю
пальцы между колен, чтобы остановить дрожь. Если бы у меня был стул, я бы могла подставить
его под дверную ручку, чтобы убедиться, что он не сможет вернуться. Таким образом, я бы
чувствовала себя лучше. Но в глубине души я не верю, что он вернется. Я не думаю, что он
причинит мне боль, и я не знаю, что с этим делать. Возможно, было бы проще, если бы он все же
сделал это.
Глава 3
Я никогда не спала долго. Если я просыпаюсь, то это происходит внезапно: вот я сплю, а
вот мои глаза открыты и мозг включен. И тут, в этом странном месте и на этой странной и
слишком большой кровати, происходит тоже самое. Я смотрю в белый потолок, задерживаю
дыхание и прислушиваюсь. Мне кажется, я слышу звуки из кухни, но я не уверена.
Трудно поверить, что вчера я проснулась на своей постели у себя дома, а сегодня у меня
новый дом, новая спальня. Новый муж. Он не такой, как я думала. По крайней мере, я знала, как
он выглядит, так что это не стало сюрпризом. Но после того, как я услышала все эти грубые слова
о его отце и его семье, которые он сказал нам всем, я думала Бишоп будет очень жёстким. Его
сдержанность меня удивила. Я даже не ожидала, что он будет таким.
Мне необходимо найти способ, чтобы сообщить Келли, что мы не живём в доме
президента. Хотя, зная Келли, она уже владеет всей информацией и продумывает новый план.
Мне нужно будет сходить на рынок и узнать, есть ли для меня сообщения. Конечно же, в любое
время я могу навестить её, но было решено сократить все контакты между мной и моей семьёй.
Так будет лучше и безопаснее.
— Айви? — я слышу голос Бишопа, а затем тихий стук в дверь.
— Да? — я медленно сажусь.
Он медленно открывает дверь и заглядывает в комнату.
— Я ухожу, — говорит он, внимательно оглядывая мои распущенные волосы, а затем его
взгляд остановился на моём лице. — Я просто хотел, чтобы ты знала.
— Ладно, — говорю я. Я изо всех стараюсь казаться обычной, думая, как бы повела себя
обычная жена, если бы её муж сказал, что он уезжает. Мне нужно вжиться в эту роль.
После того, как он ушёл, я подумала, что должна была спросить его, куда он уходит. Но я
слишком устала. Все казалось проще, когда мы придумывали все.
Я лежу в постели и смотрю на лучи солнца, пробивающиеся через занавеску, до тех пор,
пока мои ноги не начинают потеть. Тогда я встаю и, подняв руки над головой, тянусь, пытаясь