отношении к его жене.
— Не пропадай, — говорит он. Я стою у забора и смотрю, как он и Мередит возвращаются
в дом.
К полудню, я заставляю себя выйти из дома. Мне скучно и беспокойно, я не могу перестать
проигрывать эти сцены с Диланом и Мередит в голове. Это именно тот тип отношений, о которых
говорил мой отец, когда выступал против браков по договоренности. Он говорил, что молодых
девушек заставляют выходить замуж за парней, которых они никогда не встречали. Обычно, эти
парни принадлежат к высшему классу. Они невоспитанны, злы и избалованы. Их почти не
воспитывают, и это часто приводит к насилию. И теперь я увидела это своими глазами. Я хочу
помочь Мередит, но я не знаю, как.
Внезапно я обнаруживаю себя в зеленой зоне, которая разделяет жилые земли и
необитаемый лес. Здесь больше, чем двадцать акров травы и холмов, усеянных деревьями, а так
же тут есть пруд. Есть дорожка для велосипедов, и более широкая для прогулок, но сейчас день
понедельника, поэтому тут почти нет людей.
Я игнорирую дорожку и иду к пруду прямо по высокой траве. Я дохожу до низкого
деревянного моста над водой и сажусь на него, позволяя ногам болтаться над водой. Опустив руки
на колени, я смотрю на плавающих в воде уток и думаю о том, что нужно было захватить хлеба.
Я не смотрю вверх, когда я слышу шаги на мосту, но потом пара ног останавливается
рядом со мной, и я слышу знакомый голос Келли.
— Расскажи мне все, — говорит Келли, садясь рядом и толкая меня в плечо.
Я думаю, я должна была удивится, увидев ее здесь, но нет. Всю жизнь она была на шаг
впереди меня, на шаг впереди большинства людей, если уж на то пошло. Она всегда говорит, что у
нее везде есть глаза, и это мудро. Кроме того, я слишком рада видеть ее.
— Келли, — говорю я, улыбаясь. — Я ходила на рынок вчера, но там не было сообщений.
Я рада, что ты здесь.
— Я тоже, — говорит она, глядя мне в глаза. — Ты в порядке?
— Да. Но мы живем не в доме Президента Латтимера. Ты в курсе?
Она кивает.
— Я узнала об этом вчера. Как я поняла, это была идея Бишопа. Он не хочет жить с
родителями, — она пожимает плечами. — В этом есть смысл, если подумать. Но это все
усложняет, — она внимательно смотрит на меня. — Тебе нужно постараться, чтобы получить то,
что нам нужно. Ты выберешься оттуда. Это может занять немного больше времени, вот и все.
— Ладно, — говорю я. Я представляю себе, что я рыскаю в доме Президента Латтимера, и
меня ловят. Это было бы ужасно.
Одна из уток ныряет под воду, разбрызгивая воду.
— Так, — тихо говорит Келли. — Как он? Он тебя не обидел?
Я смотрю на нее. Она смотри вниз на воду, сжав челюсти.
— Нет, — говорю я. — Мы не…знаешь…
Она поворачивает голову в мою сторону.
— Почему нет?
— Я не знаю, правда. Я думаю, он понимает, что мне страшно, — я махаю ногами. —
Может, он просто не хочет.
Келли фыркает.
— У парня самоконтроль. Но я не думаю, что он сможет устоять… — говорит она.
— Прекрати, — говорю я, хмыкая.
— А он умен, — задумчиво говорит Келли говорит. — Он притворяется хорошим парнем.
Как дела? Ты получила его доверие?
— Прошло два дня.
— Я знаю, Айви. Но у нас нет такой роскоши, как время. У нас есть всего три месяца.
Время идет.
Три месяца. Я не знаю, много ли это или мало. Но это время я должна выполнить план
отца, в котором последний пункт — убийство Бишопа. За этим последует смерть Президента
Латтимера, и Келли сказала, что все началось и обратного пути нет. Я не знаю всех подробностей.
Мой отец думает, что будет безопаснее, если я буду знать не все. Но я знаю, что если я
облажаюсь, наш план развалиться, как карточный домик.
— Итак, ты делаешь то, что мы сказали тебе, чтобы заставить его доверять тебе? —
повторяет Келли.
— Я так думаю, — говорю я, наконец. — Я имею в виду, мы разговариваем, — я думаю о
нашем разговоре прошлой ночью. — Я сказала что-то негативное об его отце. Наверное, мне не
следовало этого делать.
— Боже мой, Айви, — говорит Келли, повысив голос. — Ты должна быть осторожной.
Сколько раз мы разговаривали об этом?
— Я не думаю, что он разозлился. Его это не расстроило.
Келли закатывает глаза.
— О, да, я уверена, ему плевать на все, что говорит его новоиспеченная жена, потому что у
него другие планы!
— Это не так, — говорю я, тоже повысив голос. — Я имею в виду, может быть. Но
кажется, что он просто хочет узнать меня.
— Конечно, он тоже притворяется! — говорит Келли так, будто я самый тупой человек в
мире. — Его заботит только его отец и сыновья, которых ты ему родишь. Ему плевать на тебя.
Я отвожу взгляд. Я знаю, что она говорит правду, но не чувствую это, по крайней мере, на
сто процентов.
— Помнишь, о чем мы говорили? Что они попытаются изменить свое мышление?
Поменять черное на белое? Попытаются заставить тебя верить, что он заботится о тебе лучше, чем
мы?
Я киваю. Я знаю, что она права. Я знаю, правда, знаю, что моя семья не приведет меня в
заблуждение и все, что они просят меня делать, — это для нашего блага. Я должна быть
достаточно сильной и не забывать их уроки. Больше всего на свете я хочу, чтобы они гордились
мной.
— Не позволяй ему обмануть тебя, — говорит Келли, и ее голос мягче сейчас. — Не
забывай, на что они способны, — она замолкает. — Помнишь, что они сделали с мамой?
Я закрываю глаза.
— Да, — говорю я, знакомый гнев течет по моим венам. Я не помню своей матери, только
несколько историй, которые рассказала Келли. Как она пела нам перед сном, что ее волосы всегда
пахли лавандой. Я так часто слышала эти рассказы, что они впились в корочку моего мозга. Но
все, что я знала о ней, не меняет того факта, что все было бы по-другому, будь она жива. Мой отец
бы улыбался, и был бы папой, а не учителем. Келли была бы менее отстраненной и более
радостной. В наших сердцах не хватает важной частички. Когда президент Латтимер убил мою
мать, он сделал больше, чем лишил ее жизни. Он лишил жизней и нас.
— Не забывай о нашей цели, Айви, — говорит Келли. — Не позволяй своей вспыльчивости
выдать тебя. Ты должна управлять ситуацией, а не противостоять ей. Так ты быстрее доберешься
до него, — она кладе руку мне на спину. — Помнишь собаку? — спрашивает она. Я киваю,
потому что я знаю, что она все равно расскажет мне историю. — Когда мы ходили на рынок, этот
тупой пес миссис Полсон был все время привязан к ее забору. И каждый раз он хотел набросится
на нас и лаял так, будто сошел с ума. Я сто раз говорила тебе игнорировать его. Я говорила тебе,
что я решу эту проблему. Но он сильно пугал тебя, когда мы проходили мимо, — Келли убирает
руку с моей спины и сжимает мою ладонь. — И в один прекрасный день, тебе надоело и ты пошла
на него, — она смеется, но в глазах ни капли веселья. — И что ты получила взамен? — она
поднимает мою руку вверх, показывая мне мои же белые, почти серебристые шрамы, на пальцах.
— А все потому, что ты поторопилась, — она опускает мою руку. — Кто победил в тот день,
Айви? Ты или собака?
Я опускаю голову.
— Собака.
— Но кто победил в конце? — спрашивает она. В ее глазах злобное торжество.
— Ты, — шепчу я, вспоминая утро следующего дня, когда я увидела пса мертвым. Его шею
обматывала его же цепь, а из приоткрытой пасти торчал черный язык.
— Не злись на него, Айви — говорит она, вставая. — Не порти наш план, — она
отряхивает свои шорты. — Нам не нужно выиграть несколько сражений. Нам нужно выиграть
войну.