Мальчик подскочил от радости.
— То есть будет с нами жить? Да, деда?
— Для начала посмотрим, как сработает колдовство, — ответил Пинсон. — Я был бы очень рад, если бы она осталась с тобой.
— И с тобой! — добавил внук. — Заживем втроем! Вот здорово, правда?
Профессор выдавил из себя улыбку и потрепал Томаса по голове.
— Все, ступай, — промолвил он севшим голосом, — Фелипе, наверное, тебя уже обыскался.
Мальчик кинулся разыскивать приятеля. Пинсон проводил его полным нежности взглядом и вновь обратился мыслями к решению, которое только что принял. Дело могло оказаться сложнее, чем он изначально предполагал.
Чуть позже бабушка Хуанита, призвав на подмогу более молодых женщин, пустила на дрова аналой и развела костер в боковом приделе. Через некоторое время она объявила, что завтрак готов. Заложники послушно выстроились в очередь. Тут выяснилось, что нет ни тарелок, ни мисок. Огаррио предоставил еду — мясо, хлеб и сыр, но не позаботился о посуде, ограничившись котлом, который его солдаты забрали в одном из домов. Все приуныли, но сметливый Эктор Гарсиа вспомнил о церковной утвари, до сих пор хранившейся в ризнице. Мужчины выломали дверь, вошли внутрь и вскоре показались снова, груженные золочеными блюдами и серебряными чашами.
Все это помогло разрядить напряжение, копившееся на протяжении ночи. Бабушка Хуанита, развеселившись, стала изображать священника, причащающего паству. Всякий раз, накладывая тушеное мясо, она осеняла каждого крестным знамением, а заложники, наряженные монахинями и священниками, делали вид, что преклоняют колена.
Пинсону творящееся веселье казалось дикостью, если не сказать кощунством. Кривляния заложников, уписывавших мясо из украшенных рубинами чаш или гордо следовавших за Эктором, который водрузил на голову епископскую митру и принялся с важным видом вышагивать с крестом в руках, напоминали макабр, пляску смерти[84]. Не хватало только паяца, одетого в костюм скелета.
Он почувствовал, как на его руку легла ладонь Марии.
— Успокойся, все хорошо, — проговорила она. — Бабушка Хуанита хорошо понимает, что надо людям. Она устроила им карнавал.
Пинсона потрясла горечь в ее голосе.
— Карнавал?
— Это же лучше, чем сидеть сложа руки и изводить друг друга. Да, вы с бабушкой Хуанитой прекрасно потрудились. Вам удалось убедить людей, что, скорее всего, их освободят, но на самом деле в глубине души все понимают — шансов выжить у нас не так уж и много. Ты почувствовал, как сгущается ночью атмосфера страха? Считаешь, что заложники чем-то сильно отличаются от убийц-солдат за стенами этого собора? Или, если уж на то пошло, от любого испанского обывателя? Иногда мне кажется, что вся война не более чем один гигантский карнавал. Масштабная коррида, любовный роман со смертью…
Мария говорила громко и резко. Томас с изумлением смотрел на нее во все глаза.
— Может, фашисты и правы, — с горечью добавила она, — чтобы держать нас в узде, нам нужна католическая церковь с аутодафе и рассказами об аде и вечных муках. Сколько веков мы полагались на нее и ее проклятые обряды!
— Ты сама не веришь в то, что говоришь. Вспомни, как ты ночью рассказывала мне про своего отца, анархизм и идеальное общество, которое вы надеялись построить!
Мария тряхнула волосами и вдруг, подхватив Томаса, крепко прижала его к себе. Казалось, это придало ей сил и одновременно успокоило.
— Прости, — сказала она. — Наверное, я так себя веду, потому что ужасно злюсь из-за всей этой идиотской ситуации, в которой мы оказались. А может, все дело в том, что мне хочется курить — сигареты-то кончились. Ничего, как-нибудь. Пошли, малыш, — попыталась она выдавить из себя веселую улыбку, — принесем дедушке завтрак.
Немного погодя они устроились на скамье и принялись сосредоточенно макать хлеб в баранью подливку. Лихорадочное веселье, охватившее заложников, продлилось недолго. Люди расселись, где кому было удобно, и теперь молча доедали завтрак.
К Томасу подошла бабушка Хуанита. Старуха выглядела усталой, словно ей пришлось изрядно поработать. Погладив мальчика по голове, она тихо прошептала Пинсону:
— Мир вам, профессор. Я пришла сказать, что в случае необходимости можете рассчитывать как на меня, так и на горожан. Они забыли о страхе. Когда придет время, они будут делать то, что вы им скажете.
— Я не очень вас понимаю, — ответил Пинсон.
Загадочно улыбнувшись ему, старуха обратилась к Марии:
— Он хороший человек, сеньора. И вы правильно поступили, не отказав ему в дружбе и утешении. Мальчику нужна мать. Считайте, что я вас благословляю.
84