— Бабушка Хуанита, — дрожащим от ярости голосом произнес Пако, — отдай ружье. — Протянув вперед руку, он шагнул к старухе.
Та даже не взглянула на него.
— Мы что, боимся его? Неужели в этом все дело? — Она сурово посмотрела на притихших горожан, слушавших ее с недоумением и страхом. — Мы же знаем, что в Совете всем заправлял Пасито, а не этот баран Рамон Сулуага. И кто заявил в открытую о том, что Пако вор? Мария, которую Пако сперва принудил к сожительству, а теперь хочет убить. А мы? Мы молчали, будто в рот воды набрав, хотя многие задавались вопросом, куда уходят средства. Удивительное дело, не правда ли?
Она замолчала, чтобы присутствующие хорошенько обдумали сказанное. Выдержав паузу, Хуанита, возвысив голос, продолжила:
— Граждане! Товарищи! Решайте сами, как мне поступить. Мне не страшны ни месть, ни вендетта. Я слишком стара, чтобы бояться. Только скажите, и я сделаю за Пако его работу. Если таково будет ваше решение, я своими руками убью всех троих экстранхерос. Да, при этом мое сердце может разорваться от боли, поскольку Энрике и Мария не сделали ничего дурного, они лишь пытались нас спасти.
Ответом ей было молчание. Несколько горожан, стоявших рядом с Пако, потихоньку стали отодвигаться от него.
— Не слушайте эту старую кошелку! — заорал Куэльяр. — Она рехнулась!
— Суд подошел к концу, Пако Куэльяр, — сухо произнесла бабушка Хуанита, — и ты признан виновным.
Взревев от ярости, Пако бросился на нее, занеся над головой, словно дубинку, фонарь Фелипе.
Хуанита легко, почти небрежно вскинула винтовку и выстрелила. Сила отдачи отбросила старуху на ступени алтаря. Эхо выстрела пошло гулять по собору, отражаясь от стен и колонн. Глаза Пако расширились от изумления. Несколько мгновений он будто пытался удержать кровь, хлынувшую из раны на груди. Затем со стоном повалился навзничь и распростерся на каменном полу.
Хуанита даже не посмотрела на труп. С трудом поднявшись на ноги, она медленно обвела взглядом горожан.
— Мы сами вершим правосудие, — промолвила старуха. — Так было всегда. Правильно я говорю, Эктор?
Бывший мэр склонил голову.
— Не слышу ответа, Эктор.
— Да, Хуанита, таков наш обычай.
— Быть по сему. Если кому-нибудь из нас повезет остаться в живых, пусть скажет вдове Пако, что ее муж погиб в бою. Его семье без надобности знать о позоре, что он навлек на наш город. Пако Куэльяр пал смертью храбрых. Это всем ясно?
Один за другим заложники стали молча кивать, в том числе даже малые дети.
— Вот и хорошо, — опершись на винтовку, она посмотрела на Пинсона. — Пасито был прав в одном. Нам надо торопиться. Ведите нас к потайному ходу, мы пойдем за вами.
Глубоко под землей шум боя был почти неслышен. Заложники словно перенеслись в иное измерение или время. Люди медленно шли гуськом по коридорам некрополя. В сутанах, со свечками в руках, они напоминали средневековую религиозную процессию, священников прошлого, спустившихся сюда, чтобы проводить в последний путь одного из своих собратьев. Эту иллюзию и царившую тишину нарушало лишь всхлипывание детей, шелест одежд и испуганные вздохи то одной, то другой женщины, случайно коснувшейся скелета.
Впереди шагал Пинсон с фонарем Фелипе, потом Мария, державшая за руку Томаса, а за ней другие матери, прижимавшие к себе своих детей. Гарсия с винтовкой за плечом вызвался пойти замыкающим. Добравшись до гробницы Паладона, пришлось остановиться и подождать Эктора — на его руку опиралась бабушка Хуанита, которая не могла быстро идти. Люди, словно первые христиане, скрывавшиеся в катакомбах, вслушивались, не раздастся ли сверху топот ног и лязг оружия. Как в прошлом, так и сейчас это сулило бы беду и означало, что преследователи их обнаружили.
— Дурное это место, — сплюнула бабушка Хуанита, после того как Пинсон и Эктор помогли ей сесть в обрамленном колоннами полуовальном зале. Старуха показала пальцем на ниши со скелетами.
— И мы такими будем. Грустное зрелище.
— Да ты нас всех переживешь, Хуанита, — отозвался Эктор.
Пропустив его слова мимо ушей, старуха, прищурившись, подняла взгляд на Пинсона.
— Ну? Что дальше?
Профессор показал на гробницу.