Мысль о том, что у меня мог бы быть ребенок, завладевает мной. Он был бы рожден не для меня, а для всех остальных людей, которые ничего бы не узнали бы и, вероятно, ненавидели бы моего ребенка из-за взрывов. Могу ли я судить за это свою мать?
– Что я должна сделать? Я уже устала от этих тайн. Ты могла бы рассказать нам обо всем перед тем, как ушла от нас.
Она никак не реагирует на этот упрек.
– Мы не должны рисковать и ждать до самой церемонии Открытия, – отвечает мать, и мне кажется, что она слегка расслабилась.
Неужели она не ожидала, что я соглашусь? Думала, что я буду возражать?
– Мы не знаем, что именно произойдет, если врата не откроются. Скорее всего, ангелы убьют тебя, потому что ты их обманула. Но что потом? Для уничтожения мира им все еще будет не хватать одной девушки. Кровной наследницы.
Ее голос становится увереннее с каждым словом.
– Им потребовалось восемь лет, чтобы найти девятнадцать девушек. Если ни одной из них не останется в живых, им потребуется как минимум столько же времени, если не больше, чтобы найти новых. Да и сколько кровных наследниц всего существует? Может быть, они и не найдут всех девушек во второй раз.
Я хлопаю глазами. Наверняка я просто ослышалась.
– Так что ты имеешь в виду под «ни одной из них не останется в живых»?
– Ты их убьешь, – говорит она холодно. – Ты единственная, у кого есть с ними контакт или хотя бы возможность встретиться. Единственная, от кого я могу этого потребовать. Они прячут девушек, но я уверена, что ты скоро узнаешь, где они.
Я бы рассмеялась, услышав такое предложение, но она действительно думает, что я сделаю это, и настроена серьезно. Я снова смотрю на Феникса, который стоит неподвижно. Я скрещиваю руки на груди.
– И как, по-твоему, я должна убить восемнадцать девушек? По одной или всех сразу?
– Мы здесь как раз для того, чтобы обсудить это. Сколько ключей ты уже встретила?
Значит, мои циничные высказывания не возымели эффекта.
– Пока что только Фелицию, – честно отвечаю я. – Большинство девушек живут на небесах, при дворах ангелов, которые они выбрали после испытаний. Не думаю, что встречу хоть одну из них до церемонии.
Я не скажу ей, что Фели живет с отцом. Мать сумасшедшая и тут же побежит в тот дом, чтобы собственноручно убить мою подругу. Если бы это было возможно, лицо моей матери окаменело бы еще больше. А чего она ждет? Что я принесу ей девушек на блюдечке с голубой каемкой?
– Ты попросишь Кассиэля доставить тебя в небесный двор Михаэля, – требует она. Женщина достает маленькую темную бутылочку из-под своей накидки и протягивает ее мне. – Этот яд действует быстро и безболезненно. Пьетро сам его изготовил. Ты должна постараться добавить его в напитки как можно большего количества девушек. Пары капель будет достаточно для каждой из них.
Судя по всему, она окончательно обезумела. Даже если я и встречу девушек, я не стану их убивать. Я бы с радостью бросила бутылочку в стену, но вместо этого я забираю ее из рук матери. Я никогда этого не сделаю. Девушки ни в чем не виноваты, как и я. Феникс, видимо, понял, о чем я думаю, он наклонился вперед и прожигает меня взглядом.
– В этой игре нет невиновных, ведь речь идет о спасении человечества, – говорит он. – Каждый день, выигранный нами, позволяет приблизиться к знанию, как победить ангелов.
И как вернуть Стар. Ведь его интересует только это.
– Ты думаешь, если мы убьем девятнадцать девушек, мы спасем человечество?
А меня кто убьет, когда я откажусь принять яд? Я не задаю этого вопроса вслух, оставлю эти мысли при себе. Очень странно, что я равнодушна к этой идее, как будто речь идет совсем не обо мне. Мой разум еще не понимает, чего от меня требует моя же мать. Как он может принять такое?
Феникс не спускает с меня глаз и медленно кивает.
– Если бы Стар была ключом, – шепчу я, – согласился бы ты на это? И позволил бы мне отравить ее?
Феникс сглатывает и проводит рукой по волосам. Разумеется, он никогда бы не допустил того, чтобы кто-то хоть пальцем тронул мою сестру.
– У этих девушек тоже есть родители, братья, сестры и мужчины, которые их любят, – объясняю я.
Моя мать продолжает смотреть на меня без каких-либо эмоций. Это все равно что разговаривать со стеной. Она готова жертвовать своей человечностью и убивать невинных ради того, чтобы спасти человечество, или, лучше сказать, отложить его кончину.