Как известно, мудрец Чьявана, одолев ужасное чудовище Маду, разделил огонь, суть погибели, между четырьмя пороками: пьянством, любострастием, охотой ради забавы и игрой в кости.
В первом и втором братья могли, не бахвалясь, назваться знатоками, четвертое было еще впереди и сейчас благородные владыки стольного города Индрапрастхи вовсю предавались третьему. Лестницы и галереи, балконы и террасы кишели слугами, колесницы приглашенных на царскую охоту вельмож сталкивались боками внизу у ворот – по-хорошему следовало присоединиться к кавалькаде уже за городскими стенами, но лишняя возможность выразить свою исключительную преданность!
Такую возможность не следовало упускать.
В суматохе никто не заметил еще одну колесницу, подъехавшую с городских улиц, хотя гость не числился приглашенным и вообще проделал изрядный путь. Знай раджи о его прибытии, немедля распорядились бы о неистовом ликовании, велели горожанам обрядиться в лучшие одежды, вывести напоказ красивых женщин и засыпать улицы цветами, а уж об отъезде куда-либо не могло идти речи. Однако же не примчался загодя гонец с радостной вестью, и глашатаев гость оставил сидеть по домам; даже слуха, летящего быстрей породистых камбоджийских рысаков, не удосужился пустить.
Словно из-под земли выехал или с путей сиддхов свалился.
Впрочем, от такого гостя всего можно ожидать.
Он выслушал заморенного службой пожилого пратихару, отвел колесницу на указанное место, а сам перебрался к пруду с лотосами и сел на каменный бортик, покрытый тончайшей резьбой. Толкались повозки со сложенными шатрами, храпели лошади верховых, сонно ухали три слона, с которыми не смогли расстаться любители слоновьей прыти, захлебывались лаем собаки, и псари лаялись не хуже собак. Гость разглядывал дворцовую суету с едва заметной улыбкой, а потом со скуки окликнул пробегавшую мимо смазливую прислужницу и довел ее, небрежно любезничая, до того, что бедная готова была отдаться тут же.
Наконец на площади показался один из хозяев дворца с двумя охотничьими леопардами. Серебряные цепи в несколько витков охватывали мощные предплечья; пятнистые кошки, порыкивая и озираясь, послушно ступали вслед за господином, что сам казался третьим леопардом меж ними – белым зверем, поднявшимся на задние лапы, оборотнем, вздумавшим погулять в человеческом обличье. Черты холеного лица отдавали нечеловечинкой, как, случается, отдает опасностью щедрый на красоту лес; нестерпимо сверкали на солнце зубцы диадемы в льняных волосах, удлиненные миндалевидные глаза лучились небесной синью, и ушные отверстия располагались точно вровень со зрачками.
Сосредоточившись на леопардах, князь не смотрел по сторонам и прошел к воротам мимо ожидавшего гостя. Тогда за спиной раджи проснулась флейта: смешливо защебетала, подражая птичьему голосу, и вдруг свистнула настойчивым окликом.
Охотник резко обернулся, и радость, вспыхнувшая в его глазах, на мгновение затмила тысячесветное сияние Сурьи. Торопливо выкрикнув приветствие, он заозирался, примериваясь, кому бы отдать хищников: леопардов не бросишь без привязи, как собак, и не каждому слуге отдашь их, некормленых перед охотой и раздраженных.
Огромные звери тотчас почуяли, что хватка господина ослабла; буйные сердца и пустые желудки леопардов потянулись на свободу. Кошки ощерились, грозный рев вырвался из глоток, распахнулись пасти, показав розовую нутряную мякоть. Хвосты согласно хлестнули по бокам, могучие гибкие тела напряглись, готовые рвануться с цепей...
Гость легкомысленно засмеялся и, пританцовывая, направился к беловолосому охотнику.
Тот дернул кошек назад за ошейники, так резко, что леопарды поперхнулись и разом сели, облизывая морды и обиженно ворча.
Гость укоризненно глянул на обеспокоенного хозяина. После чего дал кошке понюхать ладонь.
Леопард подумал, шевельнул ушами – и, подобрев, ткнулся мордой в бедро улыбчивого красавца.
— Однако! – взметнул брови хозяин. – Встретил родственную душу...
Гость мелодично засмеялся, почесывая зверя за ухом.
— Приветствую тебя, о лучший из леопардов...
Через сверкающий мрамор двора уже торопился старший из братьев, а умные слуги метнулись за водой для омовения, свежими гирляндами, ритуальным угощением, сладкими напитками... Кришна движением руки отмел суету и заявил:
— Разве я не родич славимых Пандавов и не друг им всем? Оставьте почести.
— Однако же мы собирались отправиться на лов... – начал Стойкий-в-Битве. – Не думаю, чтобы это было должным деянием, ввиду...
— Так мы едем или нет? – донесся от ворот оглушительный бас Бхимы. Леопарды сели вторично, а предававшиеся беседе герои вздрогнули.