Арджуна вскинул брови и внезапно сверкнул улыбкой тигра.
— Гандхарвы, друг мой, это такая публика... Нет такого предмета, который нельзя было бы воспеть в подобающих выражениях. Я полагаю, дай им волю, они бы воспели и то, чем мы с тобой занимаемся. Сейчас даже скажу, как, – он сел на край ложа. – “Так эти великие души, эти тигры среди мужей, излучающие нестерпимый блеск, устремились друг к другу, как реки устремляются ко слиянию, желая сочетаться в мистическом браке, подобно тому, как грозный Шива, хозяин песен, властелин жертвоприношений, одержимый неистовой страстью, в божественном экстазе сливался с лотосовым телом Вишну...”
— Что?! – возопил Кришна.
— То есть?
— Как это он... сливался?
— Как именно?.. Рассказать или показать? – непринужденно уточнил Обезьянознаменный и потянулся к нему, явно собираясь показать.
Кришна отпихнул его.
— Рассказывай!
Арджуна рассмеялся.
— Как известно, во время пахтания океана у суров с асурами возникли определенные разногласия. И Опекун Мира додумался принять женский облик, дабы произвести впечатление на потомков Дити и Дану и тем самым отвести им глаза... Это рассказывается повсюду, но редко кто знает, что попутно Вишну угораздило произвести впечатление на Разрушителя Шиву, непобедимого, ужасающего и великолепного. Некоторое время спустя Шива явился в Вайкунтху, вроде в гости, и как бы между прочим попросил Опекуна снова принять женский облик – дескать, хорош очень, полюбоваться захотелось. Тот, не подумав дурного, уважил просьбу сурового Шивы, и Синешеий тотчас привлек его к себе, намереваясь совершить блудодейство. Вишну перепугался и поспешно вернулся в мужское тело. Но Шиву это не остановило.
— Это ересь! – возмущенно заявил Баламут.
— Это чистая правда! – оскорбился великий лучник. – Сам Кама рассказывал: “Убил, – говорит, – двух куропаток одной стрелой: Шиве отомстил за испепеление, Вишну – за то, что меня своей ипостасью ославил”.
— А почему я об этом не знал?!
— А ты на месте Вишну хотел бы, чтоб ты об этом знал?.. Так вот, когда грозный Разрушитель, одержимый неистовой страстью, в божественном экстазе сливался с лотосовым телом Вишну, тысячи тысяч достигших освобождения существ, богов, гандхарвов, сиддхов и риши воскликнули “Свасти”, узрев столь великое...
— ...непотребство.
— Благо, – строго сказал Арджуна. – Благо! Кстати, когда Шива вскоре предложил Вишну вдвоем побродить по лесам, тот сразу согласился, что тоже всем известно... К чему это я? Ах да, – полагаю, это достаточно несуразная и противная всякому смыслу история, чтобы рассказывать ее повсюду, вместе с историей о сожжении леса Кхандава и что ты там еще сочинил?
— Да чтоб тебе всю жизнь одним прасадом питаться! – в гневе воскликнул Кришна, вскакивая с постели. – Надо же и совесть иметь!
— Еще и совесть?!
— Дхик! Для него стараешься, а он... – Баламут обиженно насупился. – И что я в тебе нашел?
— Сам удивляюсь, – развел руками Арджуна. – А я ведь спрашивал, еще тогда, в Прабхасе...
Игривая обида на лице аватара сменилась странным застылым выражением.
— Кстати, давно хотел спросить, – мгновенно вспомнил царственный воин, – зачем сажать змею в кувшин?
Кришна благосклонно улыбнулся.
— Ну как же... – проворковал он и сел, пододвинувшись к нему. – Чтоб она там тяжко вздыхала.
— Если меня в кувшин посадить, я тоже буду там тяжко вздыхать.
Флейтист расхохотался до всхлипов и повалился навзничь.
— Я понял, что я в тебе нашел, – сообщил он, вытирая слезы. – Ты смешной.
— Я?!
Серебряный моргнул. На какое-то мгновение его лицо отвердело, неуловимо напомнив один из шести ликов Сканды-Княжича, божества войны, но тут же тень сошла, сменившись заревом нежности.
— Для тебя – какой угодно.
Кришна взял его за подбородок и посмотрел в глаза долгим взглядом.
— Если бы мне кто-нибудь другой такое сказал – я бы его убил, – проговорил Арджуна.
— Я знаю, – мягко сказал Кришна. – Иди ко мне...
Звезды, повидавшие всякого, жмурились и смеялись.
Глава третья
Здоровую тыкву-мишень уже сплошь истыкали стрелы, и лучник мог вполне заслуженно гордиться собой. Серебряный возился с сыном – учил Храбреца-Абхиманью стрелять из малого лука. По размеру оружие тому вполне сходило за маха-дханур. Храбреца еще рано было отдавать в учение, по обычаю ариев – в семью гуру или его ашрам, если наставник уже покинул мирское. Но более естественных игр, чем с оружием, для мальчугана-кшатрия быть не могло; во всяком случае, таких не мог придумать отец.