Баламут вскидывает прекрасные глаза.
— Мы выслушали тебя и поняли смысл твоих слов, – это должен говорить Юдхиштхира, и посланец в изумлении смотрит на старшего из Пандавов.
Тот молчит, глядя в пол.
— Передай Дурьодхане, что наступит день, и за нас ответит наше оружие, – мягко, совсем не воинственно заканчивает Кришна.
Он почти улыбается.
— Сердце мое полно беспокойства, – скажет Улука ухмыляющемуся Дурьодхане. – Риши наперебой говорят об их ужасающей мощи, и сам Нарада возвестил, что в прошлом рождении они были божественными мудрецами Нарой и Нараяной, и он всегда видит их на самой высокой планете Вселенной, неразделимых вовеки...
— Многомудрый Нарада, – назидательно скажет Карна, – прицельным враньем слона в полете сбивает. А вы ветер гоняете ушами.
— Говорили мне, что Арджуна со своим возницей состоит в противоестественной связи, – заметит не впечатленный историей Боец. – Но что в настолько противоестественной!
— Да эти Бледнычи вечно как наступят во что-нибудь... – поддакнет Бешеный. – Хотя я, Боец, так думаю: Арджуна с возу – Драупади легче.
Дружный гогот разнесется над полем, напугав лошадей...
“Арджуна сказал:
Благодаря Твоим словам о высочайшей тайне духа, милостиво поведанным мне, рассеялось мое заблуждение. Как Ты сказал о Себе, Господь Кришна, так это и есть. И все же я хочу узреть Твой Вселенский образ”.
Что может потрясти человека, сражавшегося некогда одесную царя богов?
— Иди ко мне, – хрипло позвал Кришна, облизывая губы.
Позванный для беседы, ты и ожидал беседы. Наставления, укора, совета, чего угодно, но только не курений, возбуждающих чувственность, и обнаженного Баламута, возлежащего на леопардовых шкурах. Руки и ноги его сверкали драгоценными браслетами, на груди светилась белизной гирлянда свежих цветов, так что угасал надменный блеск алмазов в многочисленных ожерельях...
Ни дать ни взять – Вишну на листе лотоса.
Мысли растаяли и улетучились утренней дымкой, огненная пасть, подавившись Песнью, канула в нети, и слова почтения замерли на устах.
Обольстителен до ломоты в костях, до истомной боли во всем теле, до помрачения ума.
Ты опустился на колени рядом с ложем – ноздри дрогнули, ощутив хмельное благоухание цветов и благовоний. Баламут, блестя повлажневшими глазами, выгнулся луком Кандарпы и заложил руки за голову. Пухлые губы флейтиста сложились манящей улыбкой, слегка приоткрылись в ожидании...
— Давай я тебе лучше махамантру спою, Кудрявый... – сказал ты. – Как там? Харе Кришна...
— Дур-рак! – Баламут резко сел.
Подумал и поправился:
— Я дурак.
— Или ты смеешься надо мной... – Ты не успел договорить: Баламут повис у тебя на шее, как пантера, загнавшая оленя, распущенные волосы благоуханной волной плеснули в лицо. Кришна лизнул тебя в губы, легонько укусил за ухо и начал прокладывать на плече дорожку из поцелуев.
Ты бережно расцепил его руки и встал.
Флейтист смотрел на тебя снизу вверх. Гибкий большеглазый красавец с кожей цвета летних сумерек. Гирлянда упала с шеи на локти, и пальцы его нервно теребили прохладные лепестки, обрывали, растирали в благоуханную кашицу...
Прежде тебе хватало одного взгляда, чтобы потерять разум.
— Что? – одними губами спросил Кришна, и по лицу скользнула тень неудовольствия, мгновенно сменившись прежней чувственно-нежной улыбкой.
— Не ты ли говорил мне о пользе воздержания?
Баламут сморщил нос и засмеялся, клоня голову набок.
— О, воздержание есть великое благо, – согласился он, потянувшись к пряжке твоего пояса. – Следует воздерживаться от потакания страстям, мой дорогой, и во всем проявлять умеренность. Во всем, кроме любви ко Мне. Так?
— Ты не бываешь неправым, Мадхава, – сказал ты, тем не менее мягко отводя его руки
— Раз так, мой возлюбленный друг, почему бы тебе не порадовать Меня?
— Я полон сомнений, – был ответ, ласковый, но твердый. – Язык мой немеет и робость владеет мною. Я полагаю, что Ты искушаешь меня, Неизмеримый, желая проверить мою твердость в йоге...
— Нет, все-таки это ты дурак, – сделал вывод Кришна.
— Воистину ум беспокоен, неистов, силен и упрям, о победитель демонов. Я полагаю, управлять им труднее, чем ветром...
— Или я дурак? – продолжал докапываться до истины победитель. – С ума я, что ли, сошел? Чего я добиваюсь, из кожи вон лезу? Чтобы мной попользовались? Ты издеваешься надо мной, Арджуна?
— Разве посмел бы я? Я не решаюсь к тебе прикоснуться. Считая Тебя другом, я, из-за неразумения и любви, обращался к Тебе дерзновенно, не зная Твоего величия, но теперь, когда мне открылась истина, я более никогда не позволю себе дерзости. Если ради шутки я был непочтителен с Тобой во время игр, отдыха на ложе, сидения, трапезы, наедине, и даже в собрании, я молю, прости мне это, Неизмеримый...