– Я прекрасно помню вчерашний вечер.
– Ты лишь помнишь, а я его пью.
Алла допила кофе и ловко перевернула чашку на блюдце.
– Даже не думай!
– Ты же знаешь, что сбудется.
Она подняла чашку и всмотрелась в разводы кофейной гущи.
– Этим вечером мы навсегда уйдем из этого мира, – улыбаясь, произнесла Алла.
– Я как-то не планировал так рано умирать.
– Такой умный человек и такой глупый. Мы уйдем в другой мир.
– Надеюсь, в более приятный, хотя я бы и не уходил, но ты уже погадала.
– Угу, я погадала, и оно обязательно сбудется.
– Вставай, нам пора!
Алла поправила тяжелый шлейф платья, взяла крохотную сумочку и отправилась вслед нервничающему Олегу.
Бэнтли припарковался. Швейцар распахнул дверь, и на них обрушился щелкающий шквал фотоаппаратов, вопросы журналистов, визги оттесняемых охраной поклонников. Олег крепко сжал руку Аллы, и они медленно пошли по красной дорожке на церемонию вручения Оскара.
Ноты: темный шоколад, имбирь, кофе, коньяк, мускатный орех, корица, ягодные ноты, красное вино, ткань-шерсть, кожа салона авто, табак сигары, альдегиды, помада, пластик перегретой фото техники, абсент.
Odoratika Лепестки в траве
Я лежала на лужайке и смотрела в небо широко распахнутыми глазами. Мои глаза цвета неба. Я самая красивая. Яна думает, что самая красивая Лика, потому что у нее модное платье. Ей еще много предстоит понять. Я лежу на мягкой траве, неподвижно, не дыша, и это самое правильное, что можно делать сейчас здесь. Яна же бегает, рвет траву и мнет ее пальцами в большой миске. И спустя уже несколько минут она прерывает мое спокойствие, усаживается возле злополучной миски с травой, улыбается и предлагает это покушать. Как мне ей отказать? В ее глазах нет неба, они карие, похожие на маленькие шоколадные медальки, в них светится чистая незамутненная любовь. «Сохрани ее как можно дольше, дорогая» – думаю я, притворяюсь, что ем мятую траву. Немного травы падает на мое платье, теперь я окончательно не буду считаться красивой, по мнению Яны. Но зато получу ожерелье из сухих листьев, которое она смастерила, пока я изображала поедание травы. Листья пахнут горечью надвигающейся осени, и скоро мы не будем ходить в парк, и я не смогу лежать на траве, отражая глазами небо. Тем временем неугомонная Яна вынимает из сумки розовый пластиковый тазик, наполняет его водой из бутылки и достает маленький кусочек хозяйственного мыла, который она прихватила из кухни. Нет-нет, только не купание! Это же парк. Приличные люди не купаются в парке. Яна стаскивает мое платье. Но удача на моей стороне, купаться мне не придется. Яна просто будет стирать платье. Все-таки, она любит меня, хоть и не считает самой красивой. Я сижу на траве и смотрю, как маленькие детские ручки кропотливо отстирывают зеленое пятно. Она вырастет хорошей девочкой и возможно расскажет своим детям про меня, ее самую любимую куклу с глазами цвета неба. Ноты: размятая трава, опавшие листья, хозяйственное мыло, дерн, вода.
Odoratika Dragon’s Well (Колодец Дракона)
Тишину нарушало мерное постукивание. Вадим жонглировал апельсинами. Все завороженно наблюдали, как оранжевые шары летают в воздухе. Пока один апельсин не упал на стол. Тут-то все и началось. Вера подпрыгнула, перевернула на себя чашку с чаем и запричитала, наблюдая, как по белому платью расползается мокрое пятно. Толик рванулся к ней и перевернул журнальный столик, на котором располагалось чаепитие. Чашки, бутылка молока, ваза с хризантемами, коробка с печеньем полетели на пол. Все начали метаться, пытаясь исправить происшествие. Катя просила успокоиться, но это только усиливало деятельность.
– Я всё уберу! – закричал Вадим и начал открывать ящики кухонного шкафа.
В одном из них за рядом коробок с разными сортами чая виднелась пачка салфеток. Вадим потянулся за ними, но в этот момент подкралась расползающаяся лужа. Ноги Вадима со свистом сместились в бок, он взмахнул рукой, пытаясь ухватиться за полку, в воздух взметнулся фейерверк разноцветных чаинок, и глухой стук упавшего тела Вадима завершил этот кульбит.
– Стоять! Всем стоять! – истошно кричала Катя.
Но никто никогда не поддерживал ее прагматичный подход к реальности, поэтому попытки укротить безобразие продолжились. Добравшийся до Веры Толик, начал выжимать подол платья.
– Щас высохнет!
– Пятно останется, надо замыть, – вырывала свою юбку Вера.