— Откуда вы ее знали? — спрашиваю я.
Ножки стула скребут по полу, заставляя меня вздрогнуть.
— Хватит с меня этого, — говорит миссис Хеддок, вставая и бросая салфетку на стол. —Я приняла тот факт, что она вышла замуж за моего сына, но я не потерплю того, что она приходит
к нам в дом и изрыгает бред своего отца, — она указывает на меня. Я не…
— Достаточно, — говорит Иккинг. Он не повышает голоса, но в нем слышна угроза.
Миссис Хеддок смотрит на сына, ее губы задрожали.
— Две недели? — шипит она. — Столько времени потребовалось, чтобы она настроила тебя против нас?
— Никто не против тебя, мама, — устало говорит Иккинг. У меня чувство, что он говоритэто не в первый раз. Неужели он провел свое детство, постоянно доказывая преданность собственной матери?
— Валка, пожалуйста, — говорит президент Хеддок. — Сядь. Не нужно устраивать сцен.
Но миссис Хеддок не собирается успокаиваться.
Я не единственная, кто совершил преступление, — она смотрит на меня. Она поворачивается и выходит из комнаты, ее каблуки стучат по полу.
— Извините, — говорит Президент Хеддок. Он следует за ней, и мы с Иккингом остаемся одни. Я смотрю на свою тарелку. Свечи в центре стола мерцают и светятся, отбрасывая тени на
мои руки. Единственный звук — это тиканье старинных часов в коридоре.
— Мне жаль, — говорю я. И мне действительно жаль. Жаль, что не смогла сдержать рот на замке. Жаль, что я не та девушка, в которой нуждаются моя сестра и отец.
— Не нужно извиняться, — говорит Иккинг. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.
— Я говорил тебе, что хочу, чтобы ты была самой собой. И это подразумевает твое мнение. Каким бы оно ни было.
Я киваю.
— Был один человек на нашей стороне города. Он жил за несколько домов от нас, — я понятия не имею, зачем я говорю ему это. — Пару зим назад его сын заболел. И в больнице ему не дали лекарство.
— В медицине есть протоколы, — говорит Иккинг. — Они не просто раздают лекарства, —он говорит, как его отец. Я убираю руку со стола.
— Я знаю это. Но сыну этого человека было очень больно, он умирал. Но они все равно вписали его имя в конец списка. Так что, мой сосед украл какое-то лекарство, спас жизнь своего сына. И твой отец выгнал его за забор. Он замерз до смерти, — я пристально смотрю на Иккинга.
— Это — справедливость твоего отца. Такие поступки.
Иккинг смотрит на меня.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Астрид? — спрашивает он, наконец. — Что я согласен с тем, что сделал мой отец? Какой ответ ты хочешь?
— Я не жду конкретного ответа, — говорю я. — Я хочу знать, что ты думаешь.
— Я думаю, — говорит Иккинг, — что мы можем любить наши семьи, не доверяя всему, что они говорят нам, — он произносит эти слова, как ни в чем не бывало. — Я думаю, что иногда всё не так просто, как думают наши отцы.
========== Глава 7. ==========
На моей тумбочке куча новых книг, но ни одна из них не помогает мне отвлечься. Мне не спится, и я ненавижу себя за это, потому что завтра у меня рабочий день. Наконец, я сдаюсь и поднимаюсь с кровати. В прихожей и гостиной темно, и я на цыпочках прохожу на кухню и наливаю стакан воды. Я пробираюсь в спальню, когда Иккинг садится на диване.
— Не спится? — спрашивает он.
— Нет, — говорю я. — И тебе?
В комнате темно, но свет луны помогает мне видеть его. Он кивает.
— Я просто захотела воды, — говорю я.
— Да, — он улыбается. — Я вижу это.
Он запускает руку в волосы. Его белая футболка светится в тусклом свете.
— Хочешь посидеть со мной, пока пьешь?
— Ладно, — говорю я, подходя к стулу, но он сгибает ноги в коленях, освобождая место для меня на краю дивана. — Спасибо, — говорю я, садясь на диван, поджав ноги.
— Это странно, не так ли? — говорит Иккинг, нарушая тишину.
— Что?
Он обводит рукой комнату.
— Это. Мы. Пару недель назад мы были просто подростками, живущими с родителями, и теперь мы здесь.
— Да, — говорю я. — Очень странно.
Я чувствую, что он смотрит на меня. Я поворачиваю голову и смотрю на него.
— Помнишь день, когда мы пошли ко мне домой, — говорит он, — и взяли книги из библиотеки моего отца?
— Да. А что?
— Ты была права, Астрид, — говорит он тихо. — Это беспокоит меня. Они не считаются с нами.
Я боюсь дышать. Он доверяет мне, открылся именно так, как того хотели отец и Кэтрин.
— Почему ты не сказал мне тогда?
Иккинг вздыхает.
— Я не… я не собираюсь быть парнем, которому плевать на все, что происходит. Это не я.
Я смирился, но мне не плевать.
— Ладно, — говорю я.
— Это не значит, что у меня нет чувств, — говорит он.
Я делаю глоток воды.
— Я не должна была говорить, что ты ничего не чувствуешь. Это не справедливо, —извиняюсь я.
— Я понимаю, почему ты так думаешь, — говорит Иккинг.
— Но это не правда, — он делает паузу. — Я хочу большего. Я не хочу быть только твоим мужем.
— Например? — спрашиваю я.
— Ничего, что сейчас важно, — он отводит взгляд. — Это то, что у нас есть сейчас. Эта жизнь. Мы. Этот дом, — он опускает руку вниз. — Этот диван.
Мое сердце уходит в пятки. Все это было прелюдией, чтобы затащить меня в постель? Я начинаю корить себя за то, что села на этот дурацкий диван.
— Расслабься, Астрид, — говорит он и улыбается. — Я ни на что не намекаю.
Но когда-нибудь это случится. Наши отношения не всегда будут такими, вряд ли он захочет спать на диване всю жизнь. Я не уверена, что он будет спрашивать, хочу ли я этого. Но это ради отца.
— Ну, я пойду спать. Утром на работу, — я встаю и ставлю стакан на журнальный столик.
Голос Иккинга останавливает меня прежде, чем я вышла в коридор.
— Ты сказала мне, что ты пытаешься, помнишь?
Я смотрю на него.
— Да, — говорю я осторожно.
— Я тоже.
— Я знаю, — говорю я, наблюдая за тем, как его глаза блестят в лунном свете. Я
поворачиваюсь и иду обратно в постель.
Я стараюсь не нервничать, когда Хеддер ведет меня в подвал здания. Мне страшно. Но я не отступлю, помня слова миссис Хеддок. Я ей докажу.
— Что мы будет делать? — спрашиваю Хеддер, пытаясь догнать ее. Хотя я выше ее, она ходит быстро.
— Здесь заключенные, которых уже осудили, — говорит она мне. —
Нам нужна окончательная информация от них. О их ближайших родственниках и тому подобное. Их уже опрашивали, но мы должны дважды проверить, прежде чем…
— Прежде чем мы их выгоним, — говорю я.
— Да, — говорит она, косясь на меня. — Я знаю, что тебе трудно понять это, зная твоего отца.
Она говорит это без злобы в голосе, но я настораживаюсь.
— Ну, он не любит выгонять людей, — говорю я, подбирая каждое слово с осторожностью.
Не секрет, что мой отец против способов наказания таким способом. Вся моя семья против. Но мой отец осторожен. Он верен нашим убеждениям, но он ведет себя тихо.
Хеддер открывает дверь в конце коридора.
— Но у него есть лучшее решение? — спрашивает она, поднимая брови. Она не дает мне возможности ответить, проходя внутрь.
Мы в небольшом зале. Напротив есть дверь с окошком, а возле нее стоит охранник.
— Привет, Эрет, — говорит Хеддер. — Мы здесь, чтобы взять заключительное интервью.
— Мы готовы, — говорит Эрет. Он едва смотрит в мою сторону. — Они сказали мне, что ты будешь с утра, так что я уже позвал первого. Лэйрд, Марк.
Хеддер протягивает мне руку, и я перебираю стопку папок в руках, чтобы найти нужную.
Я привыкла к эффективности Хеддер, которая иногда может граничиться хамством.
— Ладно, — говорит она мне. — В этот раз, смотри и учись. Ты будешь делать это сама совсем скоро.
— Я буду здесь, — говорит Эрет.
Хеддер кивает и открывает дверь. Там маленькая комната, в которой едва хватает места для трех складных стульев. Один прикручен к полу.