Я вижу Иккинга, когда подхожу к крыльцу. Он сидит на нем с полотенцем в руках, а когда видит меня, взволнованно встает. Я останавливаюсь на секунду, а затем бегу к нему изо всех сил.
Я подбегаю до него и обнимаю его за шею. Он сильный и теплый, и после секунды колебания, он обнимает меня за талию. Я плачу, и мои слезы смешиваются с дождем.
Он обнимает меня и позволяет мне плакать. Он не пытается отговорить меня от моей печали, как мой отец, и не говорит успокоиться, как Иккинг просто прижимает меня к себе и одной рукой гладит по голове.
Когда слезы кончаются, а дыхание выравнивается, я отпускаю его шею и делаю шаг назад.
— Я не хотела… я не должна была… — заикаюсь я.
— Тссс, — говорит он. — Все в порядке, Астрид. Все в порядке, — он поднимает руку и вытирает мои щеки.
— Мой отец рассказал мне, что случилось, — говорит он.
— Я беспокоюсь о тебе, — он сочувственно улыбается. — Я готовился сидеть тут всю ночь.
— Ты… — я вдыхаю. — Ты знал про это?
— Нет. Или, по крайней мере, не все. Я слышал про этот случай много раз, но я не не знал, что это была твоя мать, — он перекладывает мои волосы на одну сторону и вытирает их полотенцем.
— Твой отец никогда не говорил тебе о ней?
— Не часто, — говорю я. — У меня было чувство, что ему не нравилось говорить о ней.
— Может быть, так и было, — говорит Иккинг.
Но я не готова слышать слова в защиту моего отца.
— Все, что он говорил мне, было ложью, — я предаю отца, когда говорю про это Иккингу, но мне плевать.
— Он сказал мне, что твой отец убил мою мать.
Иккинг не перестает сушить мои волосы.
— И ты поверила ему? — спрашивает он, его голос мягкий.
— Он мой отец! — восклицаю я, чуть не подавившись очередным всхлипом.
— Ты веришь своему отцу?
— Честно? — Иккинг качает головой. — Не совсем. Я не доверяю большинству людей, —он бросает полотенце на скамейку, стоящую на крыльце.
— Кроме тебя.
Я чуть истерически не засмеялась. Кэтрин бы станцевала победный танец, если бы услышала это, я же чувствую горькое разочарование.
— Почему я? — спрашиваю я.
— Потому что каждый должен верить хоть кому-то, — говорит Иккинг.
— Иначе жизнь слишком одинока. И я буду верить тебе, — он убирает мои волосы назад, гладит мою скулу
большим пальцем.
— Если бы я знал о твоей матери, —говорит он спокойно, — я бы сказал тебе.
Я ему верю. Он бы сказал мне. Он бы сказал мне правду.
— Иккинг, — шепчу я. Мы стоим так близко друг к другу, что наши груди прикасаются друг к другу. Я кладу руку на его рубашку, которая намокла из-за меня. Он выдыхает, а я чувствую, что его кожа теплая даже сквозь мокрую ткань.
Мне не привычно касаться кого-то, кроме моей семьи. Для меня это ново, но мне это очень нравится. Я почему-то думаю, что Иккинг рос без ласки. А я получала ласку только от Кэтрин и очень редко. Мы очень похожи и, возможно, мы были бы счастливы вместе.
Но наша история была определена давным-давно, и у нее далеко не счастливый конец. Иккинг верит не тому человеку.
Я опускаю руку.
Может быть, мой отец был прав, думая, что я слишком нежная для этого мира. Потому что я никогда не чувствовала себя такой хрупкой. Я чувствую, будто я кошка, которая поймала мышь, и хочет ее отпустить, но не может. Я все еще верю в отца, но сейчас, стоя рядом с Иккингом, я уже не уверена ни в чем, кроме того, как сильно я не хочу, чтобы он умер. Я признаю, что нахожусь на
грани катастрофы. Я хочу удержаться на краю, но еще больше я хочу упасть.
Иккинг наклоняется, и его дыхание шевелит волоски на моей шее. Он пахнет дождевой водой и мылом.
— Астрид, — шепчет он прямо в мое ухо. У меня крутит живот и я немного отстраняюсь. Я так не могу, хотя хочу больше жизни.
— Прости, — выдыхаю я. — Я не могу…
Я прохожу мимо него и бегу в ванную. Я прижимаюсь к двери спиной и сажусь на пол. Он стучит, и я считаю свои вдохи и выдохи. Наконец, он уходит, и я погружаюсь в пронзительную тишину.
========== Глава 17. ==========
— Почему мой ланч всегда выглядит хуже твоего? — спрашиваю я Хеддер.
Я тыкаю в кусок курицы, похожую на сморщенного червячка.
— Я даже не уверена, что это еда.
Хеддер смеется, но ее взгляд скользит по моему лицу с слишком большим интересом.
— Тяжелая ночь? — спрашивает она.
Я тянусь рукой к глазам, которые я знаю, все еще опухшие от слез и недостатка сна.
— Аллергия — говорю я.
— Угу, — я понимаю, что она не верит мне, но она не прессует меня, за что я благодарна.
Это утро было достаточно сложным. Я видела, что Иккинг злится, я хотела снова обнять его, но вместо этого, я молча позавтракала и ушла на работу.
— Ну, это радует, потому что у нас сегодня относительно легкий день, — говорит Хеддер.
— Ты можешь уйти пораньше, если хочешь.
— Нет, — говорю я быстро. — Я в порядке.
Хеддер дает мне грустную улыбку.
— Брак может быть тяжелой работой.
Я открываю рот, чтобы возразить, но обман требует больше энергии, что у меня сегодня.
— Да, — говорю я. — Я думаю, что Иккингу было бы лучше с другой девушкой, — я не знала, что я собиралась это сказать.
— Я не знаю, — пожимает плечами Хеддер.
— Я думаю, что он очень доволен тем, кто у него есть.
— Почему ты говоришь это? — спрашиваю я хриплым голосом.
— Я сталкивалась с ним несколько раз после того, как вы поженились. Иккинг не простой парень, но что-то в его лице меняется, когда он говорит о тебе, — Хеддер пожимает плечами.
— Я не знаю, просто впечатление.
Мои щеки горят, и я опускаю голову, чтобы изучить мой салат. Я надеюсь, что Хеддер ошибается. Я не хочу говорить о нас с Иккингом, тем более с Хеддер.
— Ты замужем? — спрашиваю я Хеддер. На ее пальце нет кольца, но это ничего не значит: у многих вообще нет обручальных колец. И она никогда не говорила про свою семью, возможно, ее муж умер, или она не любит его.
— Я была, — говорит она. — Ничего не вышло.
— Что случилось? — это, наверное, невежливо, но Хеддер может не отвечать, если не хочет.
Хеддер делает большой глоток воды.
— Он был из твоей части города. Кевин, — говорит она, и у меня чувство, что ей больно говорить это имя.
— Мы были женаты четыри года. Но я знала что никогда не смогу забеременеть, — она отворачивается, чтобы посмотреть в окно столовой.
— В конце концов, я отпустила его.
Я хмурю брови.
— Что ты имеешь в виду?
— Он хотел детей. И я не могла дать ему их. Я сто раз просила его подписать петицию о разводе, говорила, что мой отец уговорит Президента разрешить, но он не соглашался. Но в сто первый раз он согласился, — ее глаза наполнились слезами.
— Ты любила его? — спрашиваю я, хотя ответ уже написан на ее лице.
— Не с самого начала. Но мы были хорошими друзьями, когда поженились. А потом это переросло в любовь.
Про эти браки говорил Иккинг. Эти браки по Хеддер и Кевин. Стефани и
Ральф. Это браки долгосрочны и крепки. И обычно такие семьи счастливы.
— Он снова женился? — спрашиваю я.
Хеддер кивает, глядя на тарелку.
— Он женился на девушке из своей стороны города. Она была его девушкой до меня, —она замолкает.
— У них родились близнецы несколько лет назад.
Близнецы рождаются редко. Если рождается ребенок со всеми пальцами рук и ног, это уже праздник, но близнецы? Это совсем другой уровень достижений. И я знаю, о ком она говорит. Я никогда не знала его имя, но я видела его на рынке с женой и коляской. Он был высокий, рыжий, а на его лице была гордая улыбка.
— Ты когда-нибудь его видела?
— Нет, — Хеддер встает и выкидывает с подноса мусор.
— Он предлагал, но это было слишком сложно.
— Мне жаль, — говорю я. — Это несправедливо.
Хеддер грустно смеется.
— Нет, все в порядке, — она смотрит мне в глаза. — Я справляюсь. И мы делаем все, что можем. Как и Иккинг, как и его отец.