Никто не садиться позади меня.
Я все еще чувствую, что Иккинг смотрит на меня, даже после того, как я поворачиваюсь к передней части зала суда. Я держу глаза на двери, через которую войдет судья и произнесет мой
приговор.
— Всем встать, суд идёт.
Дагур кладет руку под мой локоть, но я встаю сама. Я не боюсь того, что произойдет в этом зале. Я боюсь того, что будет после.
Судье около пятидесяти, у него короткие, темные волосы с проседью и очки в
проволочной оправе. Я никогда официально не встречалась с ним во время моей работы, но на
расстоянии, он всегда казался достаточно дружелюбным.
— Мистер Вереск, — говорит он, глядя на Дагура поверх очков. — Я понимаю, что ваш клиент признает себя виновным?
— Это верно, Ваша честь.
Судья смотрит на меня и манит меня пальцем. Мой желудок делает кувырок, но мне удается сдержать свои нервы. Я подхожу к стойке обвиняемого и смотрю на публику. Мои глаза скользят по лицам и, наконец, останавливаются на Иккинге. Он все еще смотрит на меня, его лицо серьезно. Я понятия не имею, о чем он думает.
— Вы обвиняетесь в покушении на убийство первой степени. Какое ваше заявление? —спрашивает судья громко, и я возвращаюсь к реальности.
— Виновна, — говорю я без колебаний.
Все тут же зашептались. Если ты говоришь, что ты виновен, то тебе поверят на слово.
— Учитывая необычный характер этого дела, президент просил меня произнести свой приговор и немедленно проводить вам за забор, — теперь все шокировано замолчали. На лицах
некоторых написана радость. Иккинг, тоже, кажется, удивлен. Он поворачивается к родителям, а затем опускает голову.
Я пытаюсь сказать ему глазами, что все в порядке. Последнее, что я хочу, чтобы он не беспокоился обо мне. Я хочу, чтобы он меня забыл и двигался дальше. Ему не нужно беспокоиться. Я готова к тому, что грядет.
— Астрид Хофферсон-Хеддок, вы приговариваетесь к изгнанию за забор. Приговор вступает в силу немедленно.
Зал наполняется тихими голосами. Я слышу, что Иккинг назвал мое имя, но я знаю, что я не должна смотреть на него, хотя я не могу уйти, не увидев его в последний раз. Я кидаю на него
взгляд. Он стоит бледный, а на его плече рука Кэтрин, она что-то шепчет ему, но вряд ли он ее слышит. Ее прикосновения слишком знакомы, ее лицо слишком добро. Она играет роль, чтобы получить то, чего она хочет.
Что-то оборвалось внутри меня. Я ясно вижу сейчас — ее сердце охладело; ее стремлении к власти, ее жажда мести стала сильнее, чем у моего отца. Она не собирается останавливаться. Для нее, Иккинг — не человек, достойный любви или сочувствия. Для нее, он что-то вроде собаки.
Иккинг — это неприятность. Она причинит ему боль.
Я выхожу из-за стойки и иду к ним, но охранники останавливают меня. И правильно делают — я убью Кэтрин, если подойду к ней.
Я кричу, заунывно вою, а охранники тянут меня к боковой двери зала суда. Я кричу и кричу, пока перед глазами не начинают летать яркие точки. Я слышу громкий голос Иккинга, который зовет меня. Я кричу его имя в ответ, а потом меня бьют по голове, и мир становится
черным.
Темно. Моя голова пульсирует в такт с моим биением сердца. Что-то острое прижимается к моей щеке. Мои веки болят, но мне удалось открыть их. Темнота становиться немного светлее. Я
смотрю вверх. Луна. Я снаружи. Почему я здесь?
Я аккуратно поворачиваю голову на бок, и вижу что-то мерцающее в темноте. Я не могу понять, что это такое. Мне слишком больно думать. Я протягиваю дрожащую руку. Холодный металл. Я знаю, что это.
Я за забором. И я одна.
========== Глава 27 или Конец. ==========
Мысли о мертвой девушке, наконец, заставляют меня двигаться. Я знаю, что никто не придет. Мой отец и Кэтрин не собираются появляться на другой стороне баррикад с новым планом, чтобы спасти меня. Иккинг тоже не протянет руку помощи. Я одна.
Когда в безоблачном небе появляется солнце, мой разум вспоминает девушку, которую убил Марк Лэйрд. Ее тело лежит где-то по периметру этого забора. И я знаю, что если я не потороплюсь, я буду такой же. Оставленной, забытой. Потому что чем дольше я сижу здесь, тем легче превратить это в правду.
Я понятия не имею, куда идти. Или как сделать первый шаг. Когда я была в камере, я сказала себе, что я смогу справиться с этими неожиданностям. Но теперь, здесь, я думаю что переоценила свою собственную силу. Несколько слез смешиваются с потом на моем лице, и я
опускаю голову на колени.
Есть только два варианта. Остаться здесь и умереть. Или встать и посмотреть, что произойдет дальше.
Я не хочу закончить жизнь, как мертвая девушка. Я не хочу сдаваться, как моя мать.
Может, я и ее дочь, но я — не она. Я поднимаю голову и встаю.
Я помню, Иккинг сказал, что на востоке находиться река. Вода. Это мой первый приоритет.
Найти воду, и беспокоиться обо всем остальном потом.
Я иду медленно, а затем поднимаю руку и дотрагиваясь до своего затылка. Я чувствую что-то мокрое. Кровь. Интересно, сколько раз они ударили меня прежде, чем бросить здесь.
Лицо Иккинга вспыхивает в моей памяти мгновенно. Я стискиваю зубы, выталкивая его из моего разума. Он не мой больше. Я представляю себе, что он за миллион миль от меня. Я должна
найти способ забыть его, хотя даже мысль об этом лишает меня дыхания. Я не могу позволить себе терять время, думая о нем.
Земля грубая и неровная, и я спотыкаюсь. Но, слава богу, все в порядке. Я мысленно благодарю Хеддер за то, что она дала мне хорошую одежду: джинсы, закрытую обувь, майку и свитер. Я сомневаюсь, что я бы выжила в пижамных шортах и босиком.
Идти было бы легче, если бы я отошла от забора, но я не очень хочу отпускать хватку. Моя левая рука скользит по металлу, и это дает мне какую-то уверенность. В детстве, мысли о заборе
пугали меня. Но теперь он словно моя защита.
Я не имею никакого реального представления о том, как далеко река, но надеюсь, что не очень.
Я стараюсь очистить голову от мыслей, сконцентрироваться исключительно на воде. Что-то теплое и мокрое скользит по моей шее, но я говорю себе, что это пот, а не кровь, и не хочу проверять. Я ничего не смогу поделать, если у меня снова пошла кровь, так что лучше не знать.
Когда я буду на реке, я смогу облить голову водой и смыть кровь.
С другой стороны от забора, я слышу слабый голоса, и сердце выскакивает из груди. Я сжимаю забор и вижу двоих детей, наверное, в сорока футах от забора, которые играли в какую-то
игру среди деревьев. Я сомневаюсь, что их родители знают, что они прошли так близко к забору.
— Привет, — зову я их слабым голосом, и они поднимаю головы. Я стараюсь снова
прочистить горло и крикнуть громче. На этот раз они оба видят меня, и встают на ноги. Девочка тут же встает перед мальчиком.
— Вы можете мне помочь? — кричу я. — Пожалуйста!
— Уходи! — кричит девочка. — Убирайся отсюда! — слова сами по себе сильные, но ее глаза блестят от страха. Ее светлые волосы развеваются на ветру.
Я знаю, что они ничего не могут сделать для меня. Что само мое присутствие пугает их. Но я не могу заставить себя уйти. Внезапное яростное отчаяние захлестывают меня.
— Пожалуйста, — говорю я, почти шепотом. — Пожалуйста.
Девушка наклоняется и берет что-то с земли. Она вытягивает руку и бросает это в меня.
Камень отскакивает от забора чуть выше моей руки. Она схватила мальчика за руку и они ушли в лес. Через несколько секунд они исчезли из виду, и я осталась одна.
Я прикладываю лоб к забору. Моя кожа грязная, грязь засохла неровными пятнами. Мои предплечья окрашены запекшейся кровью. Я уверена, что я была похожа на монстра для этих детей.
Слезы скользят по моим щекам. Я сдаюсь, позволяю себе плакать. Я ненавижу себя.
Дочь. Жена. Убийца. Предательница. Это все прежние версии меня самой. Теперь же я стану выжившей.
Я делаю глубокий вдох и отпускаю забор.