Обитали тогда в этой стране и другие сословия граждан, занимавшиеся ремеслами и добыванием пищи из земли, но племя воинское, выделенное мужами божественными с самого начала, жило особо, обладая всем нужным для питания и воспитания; собственности, однако же, никто из воинов не приобретал никакой, полагая, что все, принадлежащее всем, есть общее и для них; кроме достаточной пищи, воины не считали достойным принимать что-либо от других граждан и исполняли все указанные вчера[26] занятия, какие мы приписали предположенным стражам. О самой нашей стране сообщены были сведения тоже вероятные и правдивые: что, во-первых, своими границами простиралась она тогда до перешейка — и по остальному материку — до высот Киферона и Паринфа, откуда границы ее спускались, имея вправо Оропию, а налево — к морю, по реке Азопу;[27] далее, что плодородием эта собственно часть страны превосходила все прочие, так что могла прокармливать большой военный лагерь из племен окрестных. Важное доказательство ее плодородия — то, что и теперешний ее остаток может состязаться с любой землей по обилию приносимых плодов и по богатству пастбищ для всех животных; а тогда она давала все это и высшего качества, и чрезвычайно много.
Но на чем основывается эта вероятность и отчего нынешнюю землю можно справедливо признавать лишь остатком тогдашней? Вся она, выдвинутая из остального материка далеко в море, раскинулась в виде мыса; объемлющий ее сосуд моря весь глубок прямо с побережья. Поэтому, при множестве больших наводнений, имевших место на расстоянии девяти тысяч лет — ибо столько прошло лет с того времени до настоящего, — земля за это время и при таких условиях, совлекаемая с высот, не делала (здесь), как в других местах, значительных наносов, но, смываемая со всех сторон, исчезала в глубине. И вот теперешнее, по сравнению с тогдашним, — как это бывает на малых островах, — представляет собой как будто только остов болевшего тела, потому что вместе с землей все, что было в ней тучного и мягкого, ушло и осталось одно тощее тело. А тогда, еще не поврежденная, имела она на месте нынешних холмов высокие горы, в так называемых теперь Феллейских[28] долинах обладала полями, полными тучной землей, и на горах имела много лесов, явные следы которых видны еще и ныне. Из гор есть теперь такие, что доставляют пищу одним пчелам; но еще не так давно целы были кровли, (построенные) из деревьев, которые, как прекрасный строевой материал, вырубались там для величайших зданий. Много было и иных прекрасных и высоких дерев; скоту же страна доставляла богатейший корм. Притом в то время она орошалась ежегодно небесными дождями, не теряя их, как теперь, когда дождевая вода сплывает с голой земли в море: нет, получая ее много и вбирая в себя, почва страны задерживала ее между глинистыми заслонами и затем, спуская поглощенную воду с высот в пустые низины, рождала везде обильные водные потоки, в виде ручьев и рек, от которых и ныне еще, у мест бывших когда-то потоков, остаются священные знаки, свидетельствующие, что мы говорим теперь об этой стране правду.
Такова же была вся остальная страна уже от природы, но при этом она еще возделывалась — и, вероятно, земледельцами истинными, преданными этому самому делу (как ремеслу), но вместе с тем людьми, любящими прекрасное и прекрасных качеств, обладателями превосходнейшей земли, изобильнейших вод и самого благорастворенного на земле климата. А главный город в те времена устроен был так. Во-первых, акрополь был тогда не таков, как теперь. Уже в наше время одна чрезмерно дождливая ночь, растворив кругом почву, совершенно обнажила холм от земли, причем одновременно произошло землетрясение и случилось третье перед Девкалионовым бедствием страшное разлитие воды. В прежнем же своем объеме, в иное время, он простирался до Эридана и Илисса и, захватывая Пнику, имел напротив Пники границей Ликавит,[29] весь был одет землей и, за исключением немногих мест, имел ровную поверхность. Внешние его части, под самыми скатами, населены были ремесленниками и теми из земледельцев, поля которых находились поблизости; в верхних же, около храма Афины и Гефеста, расположилось совершенно отдельно воинское сословие, окружив все, будто двор одного дома, единой оградой. Жили они именно на северной стороне акрополя, устроив себе (там) общие дома, общие зимние столовые и все, чем ради воинов и жрецов надобно обзавестись государству с общественным строем при помощи заботливого управления делами, — только без золота и серебра; потому что этих металлов они вовсе не имели, но, соблюдая средину между тщеславием и бедностью, строили себе жилища скромные, в которых и сами жили до старости, и дети детей их и которые передавали неизменно таким же дальнейшим поколениям. Что же касается южной части акрополя, то они отвели ее для своих садов, гимнасий и столовых, и порой, например летом, они пользовались ею. В месте расположения нынешнего акрополя был один источник, от которого, с тех пор как он разрушен землетрясением, остались вокруг лишь небольшие теперешние родники; но всем обитателям того времени доставлял он воду в изобилии, хорошую для питья и в холодную и в жаркую пору. В таком-то положении они жили, служа стражами для своих сограждан, а для прочих эллинов вождями, с собственного их согласия, и наблюдая особенно за тем, чтобы состав их, как мужчин, так и женщин, могущий и теперь и на будущее время вести войну, оставался по числу всегда одинаков, то есть состоял по крайней мере из двадцати тысяч.
Так вот, будучи таковы сами и на таких основаниях управляя справедливо как собственной страной, так и Элладой, эти люди прославились и красотой тела, и различными добродетелями душевными во всей Европе и Азии и были знамениты более всех тогдашних народов. Но теперь огласим и положение их противников — каково оно было и как с самого начала возникало, — если память не изменит нам в том, что слышали мы, еще быв детьми, — и изложу его перед вами, ибо у друзей все общее.
Но свою речь я должен предварить еще кратким замечанием: не удивляйтесь, если часто будете слышать у варварских мужей греческие имена. Причину этого вы узнаете. В намерении воспользоваться этим сказанием для своего стихотворения, Солон разыскивал значение имен и нашел, что те, первые египтяне записали их в переводе на свой язык; поэтому и сам он, схватывая значение каждого имени, записывал его и переводил на наш язык. Эти-то записи были у моего деда, да есть у меня и доныне, и я перечитывал их еще в детстве. Если услышите имена, такие же как и у нас, — не удивляйтесь: причину этому вы знаете. Что касается самого повествования, то началось оно тогда приблизительно таким образом.
Согласно тому, что сказано было ранее о разделе земли богами — что они поделили между собою всю землю участками, где большими, а где и меньшими, учреждая себе алтари и жертвоприношения, — Посейдон получил в удел остров Атлантиду и там поселил своих потомков, рожденных от смертной жены, на такого рода местности. С моря, по направлению к середине, лежала по всему острову равнина — говорят, прекраснейшая из всех равнин и достаточно плодородная. При равнине же, опять-таки по направлению к середине острова, на расстоянии стадий[30] пятидесяти, была гора, небольшая в окружности. На той горе жил один из людей, родившихся там с самого начала из земли, по имени Евенор, вместе с женою своею Левкиппою, у них была единственная дочь Клейтб. Когда девушка достигла уже поры замужества, мать и отец ее умерли. Посейдон, почувствовав к ней страсть, сочетался с нею и обвел крепким ограждением холм, на котором она жила, построив одно за другим большие и меньшие кольца, поочередно, — из морских вод и из земли, а именно — два из земли и три из вод, на равном повсюду расстоянии один от другого, словно выкроил их из средины острова, — так что холм тот сделался недоступен для людей; ведь судов и мореплавания тогда еще не было. Сам же он, как бог, без труда устроил этот серединный остров, выведя из-под земли на поверхность два ключа воды: один теплый, другой холодный, истекавший из родника; пищу же всякого рода заставил землю рождать в достаточном количестве. Детей мужеского пола родил и воспитал он пять пар близнецов и, разделив весь остров Атлантиду на десять частей, первому из старшей пары отдал поселение матери с окрестным уделом, самым большим и лучшим, и поставил его царем над прочими, а прочих сделал архонтами, ибо каждому дал власть над большим числом людей и большою областью. Всем им приложил он имена: старшему и царю дал то, от которого и весь остров, и море, именуемое Атлантическим, получили свое название, — ибо имя первого воцарившегося тогда сына было Атлант. Близнецу, за ним родившемуся, который получил в удел окраины острова от столпов Геракла до теперешней области Гадирской[31] (от той местности получившей и свое название), дано было имя по-эллински Евмел, а по-туземному Гадир — название, перешедшее на самую страну. Из второй пары сыновей назвал он одного Амфереем, другого Евемоном. Из третьей первого родившегося — Мнесеем, а явившегося после него — Автохтоном; из четвертой первого — Эласиппом, а второго — Мнестором; наконец, из пятой старшему дал имя Азаэса, а младшему — Диапрепа.[32] Все они, сами и потомки их, жили там в продолжение многих поколений, властвуя также над многими иными островами моря, и даже, как прежде было сказано, простирали свое владычество до Египта и Тиррении. От Атласа произошел многочисленный и знатный род. В лице царей, всегда старейших в роде и передававших свою власть всегда старейшим же из потомков, он сохранил за собой царство через много поколений и собрал такие огромные богатства, каких еще не бывало до тех пор во владениях царей, да и впоследствии когда-нибудь не легко таким образоваться. У них находилось в полной готовности все, что было предметом производства и в городе, и в прочих местах страны. Многое, правда, благодаря (широкому) господству, прибывало к ним извне; но еще больше для потребностей жизни доставлял самый остров: и, во-первых, все, что посредством раскопок добывается из земли твердого и плавкого — например, одну породу, которая теперь известна только по имени, но тогда была больше, чем именем, — породу орихалка,[33] извлекавшуюся из земли во многих местах острова и, после золота, имевшую наибольшую ценность у людей того времени; далее, он приносил в изобилии все, что доставляет лес для работ мастеров; то же самое и в отношении животных, — он питал их вдоволь, и ручных и диких. Даже была на нем многочисленная порода слонов; ибо корму находилось там вдоволь не только для всех иных животных, водящихся в болотах, озерах и реках или живущих на горах и питающихся на равнинах, но также и для этого, по природе величайшего и самого прожорливого животного. Кроме того, остров производил и прекрасно взращивал все, что растит ныне земля благовонного, — из корней, трав, деревьев, выступающих каплями соков, или из цветов и плодов. Далее, и плод мягкий, и плод сухой, который служит для нас продовольствием, и все то, что мы употребляем для приправы и часть чего называем вообще овощами, и тот древесный плод, что дает и питье, и пищу, и мазь, и тот с трудом сохраняемый плод садовых деревьев, что явился на свет ради развлечения и удовольствия, и те, облегчающие от пресыщения, любезные утомленному плоды, что мы подаем после стола, — все это остров, пока был под солнцем, приносил в виде произведений удивительно прекрасных и в бесчисленном множестве.[34] Принимая все эти дары от земли, островитяне устраивали между тем и храмы, и царские дворцы, и гавани, и верфи, и все прочее в стране, — и это дело благоустройства выполняли в таком порядке.
27
Критий описывает границы Аттики, области, которой владели Афины и во времена Платона. Единственный «прибавок» — область Мегар, простиравшаяся на юго-западе от Афин вплоть до «перешейка» — то есть Истма, отделявшего Среднюю Грецию от Пелопоннеса.
29
Платон описывает границы современных ему Афин: таким образом по его рассказу получается, что «доисторические» Афины располагались на огромном холме, исчезнувшем во время одного из потопов.
32
Платон использует имена, имеющие определенное значение:
34
Атлантологи неоднократно задавались вопросом, не описывает ли Платон здесь природу Мезоамерики и такие экзотические плоды, как кокос.