Мы скандировали до тех пор, пока тренер, выйдя из себя, не прыгнул по-обезьяньи на шест и не полез вверх, показать, на что он способен. Ему, разумеется, хотелось произвести на нас впечатление, он делал кучу лишних движений, и случилось то, что должно было случиться: руки у него соскользнули, и он упал с вершины шеста, с высоты семи с половиной метров, если быть точным. Рухнул на землю и страшно закричал. Мы все пытались его утешать, но врачи скорой помощи объяснили, что он сломал обе ноги и до конца смены мы его больше не увидим. Гиллеля отправили из лагеря домой, а заодно и меня. Тетя Анита и дядя Сол приехали нас забирать и повезли в больницу округа, чтобы мы извинились перед бедным тренером.
Через год после той истории Гиллель встретил Вуди. Ему исполнилось девять, но он по-прежнему оставался очень маленьким и худеньким и по-прежнему был для одноклассников мальчиком для битья; его прозвали Креветкой. Дети так его донимали, что он за два года трижды сменил школу. Но в каждом новом классе его мучили так же, как в предыдущих. Он мечтал только об одном — жить нормальной жизнью, иметь приятелей по соседству и быть во всем похожим на них. Он страстно любил баскетбол. Просто обожал. Иногда на выходных он звонил одноклассникам: «Алло? Это Гиллель… Гиллель. Гиллель Гольдман». Повторял свое имя, покуда не сдавался и не говорил: «Это Креветка…» Только тогда мальчишка на другом конце провода его узнавал, иногда в этом даже не было злого умысла. «Хотел спросить, ты не собираешься на спортплощадку после обеда?» Ему отвечали, что нет, не собираются. Но Гиллель знал, что они врут. Он вежливо вешал трубку, а через час говорил родителям: «Пойду поиграю с ребятами в баскетбол». Седлал велосипед и исчезал до конца дня. Ехал на спортивную площадку, где, естественно, были его приятели, которых там не должно было быть. Он ни в чем их не упрекал, садился на скамейку и ждал, вдруг и ему позволят поиграть. Но никому не хотелось иметь в своей команде Креветку. Домой он возвращался грустный, но старался держаться, несмотря ни на что. Не хотел, чтобы родители из-за него волновались. Они садились ужинать; на нем была майка с Майклом Джорданом на спине, из которой, как прутики, торчали руки.
— Поиграл немножко? — спрашивал дядя Сол.
Он пожимал плечами:
— Так себе. Ребята говорят, игрок из меня неважный.
— А я уверен, что ты играешь как чемпион.
— Нет, я правда мало на что гожусь. Но если мне не дают шанса, как же я научусь?
Дяде с тетей стоило большого труда найти золотую середину в стремлении и защитить его, и дать соприкоснуться на опыте с непростым миром. В конце концов они остановили выбор на знаменитой частной школе Оук-Три, расположенной совсем близко от их дома.
Школа им сразу понравилась. Их принял директор, мистер Хеннингс; он показал им здания и рассказал, какое это выдающееся учебное заведение: «Школа Оук-Три — одна из лучших в стране. Уроки на высшем уровне, учителя со всех концов Америки, специально разработанные программы».
В школе поощрялось творчество: в ней имелись художественные и гончарные мастерские, музыкальные классы; ее гордостью была еженедельная газета, которую от начала до конца делали ученики в самой настоящей редакции, оборудованной по последнему слову. Окончательно убедила дядю Сола и тетю Аниту исполненная директором Хеннингсом волшебная ария для отчаявшихся родителей: «Счастливые дети, мотивация, профориентация, ответственность, репутация, качество, тело и дух, все виды спорта, левада для чемпионов в верховой езде».
Не знаю, как Гиллель умудрился всего за три дня восстановить против себя всех без исключения учеников Оук-Три, но он этот подвиг совершил. Выказав свою доблесть, дальше он снискал неприязнь большинства учителей: выискивал опечатки в сборниках упражнений, уличал преподавателя в неправильном произношении латинского слова и, наконец, задавал вопросы «не по возрасту».
— Это ты узнаешь в третьем классе, — отвечал учитель.
— А почему не сейчас, раз я вас спрашиваю?
— Потому что так положено. В программе этого нет, а программа есть программа.
— Может, ваша программа не соответствует классу?
— А может, это ты не соответствуешь классу, Гиллель?
В школьных коридорах он сразу бросался в глаза. Одевался в клетчатую рубашку, застегнутую до самого горла, чтобы никто не увидел баскетбольной майки, которую он всегда поддевал вниз в надежде осуществить однажды свою мечту: расстегнуть пуговицы и под восхищенные крики учеников явиться перед ними непобедимым атлетом, раз за разом забрасывающим мяч в корзину. Рюкзак у него был набит книгами из городской библиотеки, и он никогда не расставался с баскетбольным мячом.