Выйдя с Вуди за дверь, он прочитал ему нотацию:
— Вуди, ты понимаешь, что рано или поздно влипнешь по-настоящему? Думаешь, тебе всегда будут попадаться добрые копы и добрые адвокаты, которые вытаскивают тебя из дерьма? Ты же в итоге в тюрьму сядешь, ясно?
— Да, мистер Гольдман. Я знаю.
— Тогда почему ты себя так ведешь?
— По-моему, это у меня талант такой. Талант драться.
— Ну так найди себе другой талант, пожалуйста. И вообще, мальчику в твоем возрасте нечего делать на улице по ночам. Ночью надо спать.
— Я не мог заснуть. Мне не очень нравится в этом интернате. Ну и захотелось прогуляться.
В дежурной части их дожидался Арти Кроуфорд.
Вуди еще раз поблагодарил дядю Сола:
— Вы мой спаситель, мистер Гольдман.
— На сей раз моя помощь не понадобилась.
— Но вы всегда за меня заступаетесь.
Вуди вынул из кармана семь долларов и протянул ему.
— Это еще что такое? — удивился дядя Сол.
— Это все деньги, какие у меня есть. Это вам плата. В благодарность за то, что вытаскиваете меня из дерьма.
— Не надо говорить «дерьмо». И тебе незачем мне платить.
— Вы первый сказали «дерьмо».
— И я зря сказал. Очень сожалею.
— Мистер Кроуфорд говорит, что всегда надо так или иначе платить людям за услуги.
— Вуди, ты хочешь мне заплатить?
— Да, мистер Гольдман. Очень хочу.
— Тогда веди себя так, чтобы больше тебя не задерживали. Это будет для меня самая высокая плата, самый лучший мой гонорар. Встретить тебя через десять лет и знать, что ты поступил в хороший университет. Встретить красивого, успешного юношу, а не преступника, который полжизни провел в тюрьмах для несовершеннолетних.
— Постараюсь, мистер Гольдман. Вы будете мной гордиться.
— И ради всего святого, хватит называть меня «мистер Гольдман». Зови меня Солом.
— Да, мистер Гольдман.
— Ладно, беги давай и становись хорошим человеком.
Но у Вуди было свое понимание чести. Ему непременно хотелось отблагодарить дядю за помощь, и назавтра он явился в его бюро.
— Ты почему не в школе? — рассердился дядя Сол, когда тот вырос на пороге его кабинета.
— Я хотел с вами повидаться. Я обязательно должен что-то для вас сделать, мистер Гольдман. Вы были так добры ко мне.
— Считай, что это жизнь тебе помогла.
— Я могу стричь вам газон, если хотите.
— Мне не надо стричь газон.
Но Вуди настаивал. Идея стричь газон казалась ему потрясающей.
— Не, ну я вам его безукоризненно постригу. У вас будет необыкновенный газон.
— С моим газоном все в полном порядке. Почему ты не в школе?
— Из-за вашего газона, мистер Гольдман. Я был бы просто офигенно рад постричь ваш газон в благодарность за вашу доброту.
— Не стоит труда.
— Ну мне очень хочется, мистер Гольдман.
— Вудро, подними, пожалуйста, правую руку и повторяй за мной.
— Да, мистер Гольдман.
Он поднял правую руку, и дядя Сол торжественно произнес:
— Я, Вудро Маршалл Финн, клянусь, что больше не окажусь в дерьме.
— Я, Вудро Маршалл Финн, клянусь, что больше не окажусь… Вы сказали, что не надо говорить «дерьмо», мистер Гольдман.
— Отлично. Тогда так: клянусь, что больше не буду иметь неприятности.
— Клянусь, что больше не буду иметь неприятности.
— Ну вот, ты заплатил. Мы квиты. А теперь возвращайся в школу, да поскорее.
Вуди что-то пробурчал себе под нос, но послушался. Ему не хотелось возвращаться в школу, ему хотелось постричь газон у дяди Сола. Он понуро поплелся к двери и тут заметил на столе фотографии.
— Это ваша семья? — спросил он.
— Да. Это моя жена Анита и мой сын Гиллель.
Вуди взял в руки одно фото и стал рассматривать лица.
— Классные какие. Вы везучий.
В эту минуту дверь распахнулась и в кабинет влетела тетя Анита; в смятении она даже не заметила Вуди.
— Сол! — воскликнула она со слезами на глазах. — Его опять отлупили в школе! Он говорит, что больше не хочет туда идти. Я не знаю, что делать.
— Что случилось?
— Он говорит, что ребята над ним издеваются. Говорит, что вообще больше никуда не пойдет.
— Мы же в мае его перевели в другую школу, — вздохнул дядя Сол. — А потом все лето потратили, чтобы отдать в эту. Нельзя же опять его забирать. Ад какой-то.
— Знаю… Ох, Сол! Я в отчаянии…
5
После того ужина с Кевином в Бока-Ратоне, в начале марта 2012 года, я немного сблизился с Александрой.
В следующие дни, когда я привозил сбежавшего Дюка, она снова стала пускать меня в дом и даже предлагала попить. Давала обычно бутылку воды или банку газировки, и я глотал ее залпом, стоя на кухне, но и это было немало.