После уроков и на выходных Вуди запрыгивал в городской автобус и мчался в Оук-Парк. Бунс поджидал его в своем грузовичке неподалеку от остановки, и они объезжали сады.
Оказалось, что Вуди — помощник добросовестный и усердный. Через несколько недель на улицы Мэриленда пришла осень. Листва на столетних деревьях Оук-Парка покраснела и пожелтела, а потом дождем хлынула на аллеи. Надо было чистить газоны, готовить растения к зиме и накрывать бассейны брезентом.
А в это время в школе Оук-Три Хряк по-прежнему мучил Гиллеля. Кидался в него шишками и камнями, связывал и заставлял есть землю и сэндвичи с помойки. «Лопай! Лопай! Лопай!» — весело распевали мальчишки, когда Хряк зажимал ему нос, чтобы он открыл рот и проглотил. Если Гиллелю хватало сил, он обливал Хряка презрением и горячо благодарил: «Спасибо за вкусный обед, я как раз в полдень не наелся». Тогда удары сыпались на него с новой силой. Хряк выворачивал его портфель на землю, швырял книги и тетради в мусорную корзину. Гиллель на досуге начал писать стихи, и тетрадка с ними в итоге, разумеется, тоже попала в лапы Хряку; тот заставил его съесть несколько страниц, предварительно зачитав всем плоды его творчества, а остальное сжег. Гиллель сумел спасти от аутодафе одно стихотворение, которое написал своей тайной любви, хрупкой блондинке по имени Хелена, не пропускавшей ни одного представления Хряка. Он усмотрел в этом знак свыше, собрал всю волю в кулак и поднес стихи Хелене. Та пересняла их и развесила по всей школе. Они попались на глаза миссис Чериот, куратору школьной газеты; та похвалила малышку Хелену за поэтический дар, поставила высокую отметку и напечатала стихи в газете за подписью Хелены.
Перечень походов Гиллеля к врачу становился все длиннее — особенно из-за постоянных воспалений во рту, — и встревоженная тетя Анита в конце концов пошла к директору Хеннингсу:
— По-моему, моего сына в школе обижают.
— Нет-нет, в Оук-Три никого не обижают, у нас есть надзиратели, правила, хартия сосуществования. Мы — школа счастья.
— Гиллель каждый день приходит в рваной одежде. Его тетради либо испорчены, либо их вообще нет.
— Ему надо быть аккуратнее. Вы же знаете, если он небрежно относится к тетрадям, у него будет плохая отметка в табеле.
— Мистер Хеннингс, он очень аккуратный. По-моему, кто-то сделал из него мальчика для битья. Не знаю, что происходит в вашей школе, но мы платим двадцать тысяч долларов в год, а у сына, когда он приходит домой, полон рот бактерий. Наверно, это все же что-то значит?
— Он хорошо моет руки?
— Да, он очень хорошо моет руки.
— Видите ли, многие мальчики в его возрасте такие поросята…
В конце концов тете Аните надоело ходить вокруг да около, и она сказала:
— Мистер Хеннингс, у сына постоянно синяки на лице. Что мне делать? Заставить его найти общий язык с одноклассниками или отдать в специальное учреждение? Честно говоря, иногда по утрам, отпуская его в школу, я просто не знаю, что еще с ним случится…
Она разрыдалась, а поскольку директор Хеннингс больше всего боялся каких-то осложнений в Оук-Три, он стал ее утешать, обещал исправить положение и вызвал Гиллеля, чтобы разобраться.
— Мальчик мой, у тебя сложности в школе?
— Скажем так, у меня бывают неприятности, когда я хожу на баскетбольную площадку за школой после уроков.
— А! И как бы ты описал ситуацию? Наверно, это можно назвать озорством?
— Это называется агрессией.
— Агрессией? Нет-нет, в Оук-Три не бывает агрессии. Они, наверно, озорничают. Знаешь, если мальчики устраивают возню, это естественно. Мальчики любят баловаться.
Гиллель пожал плечами:
— Не знаю, господин директор. Я хочу одного — спокойно поиграть в баскетбол.
Директор почесал затылок, оглядел худющего, но самоуверенного мальчика и предложил:
— А если мы тебя включим в школьную баскетбольную команду? Что скажешь?
Хеннингс подумал, что так мальчик мог бы играть в свой мяч, но под присмотром взрослого. Гиллель обрадовался, и директор тут же повел его к учителю физкультуры:
— Шон, мы можем включить этого юного чемпиона в баскетбольную команду?
Шон смерил взглядом крошечный скелетик с умоляющими глазами:
— Это невозможно.
— Почему?
Шон наклонился к директору и прошептал ему на ухо:
— Фрэнк, у нас баскетбольная команда, а не инвалидная.
— Э, я не инвалид! — возмутился Гиллель. Он все слышал.
— Нет, но ты тощий как спичка, — возразил Шон. — Для нас ты будешь инвалидом.
— А если попробовать? — предложил директор.