— Прекрасно понимаю. — Хилл старался говорить сдержано, хотя внутри рос приглушенный гнев. — Но моих полномочий не хватило. Вы здесь оперативник, не я… И, если уж на то пошло, вы это пока ничем не подтвердили!
Друд сдвинул очки на кончик носа. Глаза у него оказались глубоко запавшие, цвета грязи.
— Вы что, сомневаетесь в моих словах? — с тихой угрозой уточнил он. Хилл без страха выдержал его взгляд.
— Сомневаетесь, — Друд обнажил в усмешке длинные, жёлтые зубы. — Молодец, хвалю. В нашем деле никому нельзя верить на слово! — Он отвернул полу пальто и показал Хиллу приколотый изнутри жетон — вписанный в кружок серебряный паук с двумя рубиново-красными, светящимися капельками на круглом брюшке, складывающимися в песочные часики. «Чёрная Вдова», эмблема, подделать которую невозможно.
— Убедились? — Друд запахнул пальто. — Что ж, хотя бы что-то. Вы разузнали, где живут эти двое?
— Один.
— Превосходно. Значит, его будем брать первым. И немедленно!
Рин видел, как страшный человек в очках сошёл на перрон. Когда он распахнул пальто, разглядел на подкладке знак — паучок, сверкнувший двойной красной искрой… И страх пронзил его от затылка до пяток. Колени задрожали и подкосились.
«Ринель», прозвучал в его голове тихий, мягкий голос. «Помни, Ринель…».
Он сделал над собой усилие, пригнулся и поднял воротник — и шмыгнул из-за ящиков к вокзалу, отчаянно надеясь, что его не заметят. Только бы не окликнули, только бы не окликнули, только бы!..
Рин влетел в двери и пронёсся через зал, мимо буфетчицы и Ури — тот даже обернуться не успел. Вон указатель — «К поездам монорельса»! Он взбежал по лесенке наверх. За окнами как раз проплывала тёмная тень подъезжающего рельсохода. Когда Рин выскочил на посадочную галерею, состав уже отходил. Не раздумывая — страх бился в груди и гнал вперёд — он вскочил на перила, прыгнул и успел ухватиться за скобы на вагоне. Здание вокзала уплыло назад.
«Помни своё имя, Ринель, и бойся забыть его», звучал в его памяти голос. «Бойся тех, в ком почувствуешь ложь — мы научили тебя узнавать её…».
Рельсоход уже мчался на всей скорости. Рин прижался всем телом к железной стенке вагона и зажмурился. Ему казалось, сердце в груди колотится так, что весь вагон сейчас загрохочет в такт, как барабан!
«И больше всего, Ринель», свистел ветер в ушах, «бойся людей, отмеченных знаком паука! Бойся, ибо они будут искать тебя, и если однажды встретишь их — беги!
Ибо они придут за тобой — и за всеми, кого ты любишь…».
Глава 8
К подъезду дома Рин подбежал, уже запыхавшись, и спустя пару секунд барабанил в дверь квартиры.
— Рин? — Открыла Коулова мама, и он чуть не рухнул ей на руки — весь красный, тяжело дышащий, волосы прилипли к потному лбу. — Что случилось?
— М-мистрис Этель! — выдохнул Рин. — Беда!
* * *
Коулу снились башенные часы. Такие он видел на фототипиях Стоглавой Ратуши в Клокштадте, где они украшали главную башню. Расписной циферблат украшен солнцем, луной и звёздами из кованого металла, а в круге солнца — окошко, в котором сутки напролет сменяются картины из священной истории: явление Ангела Времени, сотворение Циферблата, возвышение хронистов и изгнание научников. Только в окошке меняли друг друга картины его жизни.
…Маленький Коул в полутьме театрального зала, на коленях у мамы — денег хватило всего на одно место. На сцене люди в масках поют и декламируют на фоне картонных дворцов и деревьев. Сегодня дают комедию, и взрослые хохочут над шутками, что непонятны Коулу. Ему куда интересней, почему все в масках. И мама тихонько объясняет: вот Панталоне, актёр в этой маске всегда играет важных торговцев и дельцов. Вот Лелио и Пьетро, влюблённые в одну девушку. А вот добрый простак Пульчинелло, и грозный вояка Капитан в гвардейском мундире, и обольстительная Виттория…
КОУЛ.
Старик в жилетке и штанах с карманами весело щурится. «Что, сынок, полез на Свалку приключений искать? Нет?…Хотел запчастей найти? Хе, парень, тут детали на земле не валяются! А тебе зачем? Хочешь маме кухонный таймер собрать? Ого… Ну, может, у меня в запасах что-то и найдется. Значит, механикой интересуешься? Кстати, я Гай. Гаюс Карвелла. А ты?..»
КОУЛ.
Удар за ударом, так, что нет ни секунды на вдох. Левый глаз заплыл, губы солоны от крови, в ушах звенит. Кругом тени орут и потрясают руками: «Бей-добей!». Дурила Брэд скачет, как на пружинах, и вскидывает окровавленные кулаки. Коул подставляет руку под удар, сам бьёт вслепую, только чтоб ударить… «Сто-оп, машина!». Ленивый окрик Рокка. «Непло-охо, Ко-оулден. Три минуты про-отив Брэджена выстоял — держи-и свой выигрыш!». И в руку ложатся монеты. Он уходит с пустыря, стараясь не шататься. Теперь он в банде, и у них с мамой сегодня будет ужин…
КОУЛ.
Они затеяли уборку в малой зале особняка — на День Всех Бессмертных Рину взбрело в голову угостить здесь друга обедом. Оба в закатанных штанах и босые, возят по полу мокрыми швабрами. «Дитя!» передразнивает Коул графиню. «Наследнику благородного рода не пристало заниматься грязным трудом, если слуги нерадивы, клянусь своим благородным ревматизмом! Передай мажордому, чтобы уволил этого сопляка!». И смеётся, и Рин смеётся с ним — весело, беззаботно…
— Коул, проснись! — Рин тряхнул его за плечи. — Вставай же!
— А? — Коул рывком сел на кровати. — Где потоп? — невпопад выпалил он. Поморгал, глубоко вздохнул. Боль прошла, как не бывало, и голова не кружилась. Вообще, чувствовал он себя превосходно.
— Что такое, Ринель?
— Беда, Коул! — Друг был бледен, в глазах ужас. — Я был на вокзале, по работе… видел там инспектора Хилла.
— Ну, и?
— Он встречал там человека. Такой страшный тип, в очках. И у него… — Рин глубоко вдохнул, — был значок в виде паука!
— Паук? И что… — Коул запнулся. — Ты хочешь сказать?..
— Он не ошибся, сынок, — сурово молвила мама, входя в комнату. — Это Часовой.
Часовые. Самая загадочная и страшная организация в Империи. Тайная полиция, целиком набранная из хронистов и подчинённая напрямую Вечному. О них не говорили иначе, как полушёпотом и с оглядкой — из страха, что собеседник окажется их доносчиком.
Про Часовых рассказывали, будто им ведомы проступки и грехи каждого в Империи; будто ради борьбы с врагами государства им дано право судить и казнить любого. Однажды они приходят за человеком из ниоткуда — и тот исчезает в никуда… Это не считая множества страшных баек, согласно которым, они якобы умели становиться невидимками, менять лица и читать мысли, красть чужое время, и даже останавливать чужие Часы на расстоянии — то есть, убивать на месте. Часовые заслуженно входили в почетную тройку героев самых популярных страшилок, наряду с жутиками и чудовищами Запределья.
— Я не знал, к кому ещё бежать, — Рин выглядел несчастным. — Я так испугался!
— Погоди, Ринель. — Коулу тоже было не по себе, но он попытался собраться с мыслями. — Ну, Часовой, и что? Мало ли, зачем он тут. Может, Хилл на заводе какой-нибудь саботаж раскрыл!..
— Нет, Коул, — жестко оборвала его мама. — Если пришел Часовой — значит, нас всё-таки нашли.
— Чего? — Коул поражённо уставился на мать. Только сейчас он заметил, что Этель одета по-дорожному, с сумкой на плече. И взгляд у мамы был непривычный — строгий и немного печальный. Ничего не понимая, Коул взглянул на Рина, но тот смотрел так же недоумённо. — Мам, что…
— Нет времени! — Мать швырнула на кровать его одежду. Коул по голосу понял, что лучше не спорить: поспешно натянул штаны и рубашку, накинул куртку.
— Наша вина, — цедила Этель сквозь зубы. Она выхватила из ниши за зеркалом шкатулку с деньгами и бросила в рюкзак. — Столько лет прошло, бдительность утратили… Надо было ещё раньше уходить, но ты был слишком слаб. Змейский хвост, я надеялась хотя бы на сутки!
— Мам! Да что случилось? — взмолился Коул. Мать казалась незнакомой и пугающей. Этель обернулась к нему…
И в этот момент снизу донесся стук в дверь.
Коул узнал этот мелкий, дробный стук: соседка сверху, мистрис Снелл. Гай всегда выстукивал бодрый мотив… Мама мгновенно напряглась и прижала палец к губам: тихо!