Выбрать главу

Лёгкий оскал…

— Тогда сыграем в покер.

Я вспомнил Серого, он брал еду из рук, не прикасаясь к пальцам.

Волк — зверь интеллигентный.

*

Вторая жизнь, увы, сомнительное утешение, но есть вторая смерть…

И если я бессилен перед первой, коли выпало счастье пожить, так придётся и ручки сложить, то вторая меня не сильней.

Она идёт на кладбище за гробом и ухмыляется. Пускай поплачут, повспоминают, судорожно всхлипывая, и разойдутся по своим делам.

Вдова покойного напишет просьбу — установить надгробие.

И получит ответ: — Не могу обещать.

Это вторая смерть уже взялась за дело. Имя её — беспамятство.

Но я сильней её и не отдам ей ни минуты счастья.

Пускай грызёт стекло! Хрустальной вазой забивает гвозди.

Пусть заколачивает дверь в позавчерашний день с мелодией аккордеона в прохладной бухгалтерии лесничества, с подсолнухом в окне и стрекозой на деревянных счётах.

Олег отнял её у смерти № 2. Пускай грызёт дешёвый фотоаппарат, 14 рублей во времена приятного застоя.

*

Листок не дрогнет. Облако не шелохнётся. И только время в этой неподвижности непостижимо исчезает, соединяя будущее с прошлым, вблизи их нет, и я не понимаю этого отсутствия.

Так и с ума сойдёшь в тени берёзы на Березине, где ни один листок не шелохнётся и облако застыло на воде, а время неподвижно исчезает.

И остаётся на веранде брата на ветерке подвешенная густера. Она уже завялилась и светится на солнце, истекая жиром.

С холодником — язык откусишь!

Засол плотвы и густеры или чехони в противоход неподвижному исчезновению времени.

Серая соль, помол № 1, эмалированный бачок и деревянный круг. На дно бачка укладывают первый слой плотвы (чехони или густеры) и засыпают солью, чтобы не видно было рыбы. И дальше слой плотвы, слой соли, слой плотвы, слой соли. И сверху — деревянный круг с отверстием.

Бачок относят в тень. Круг прижимают камнем (гнётом), вес не меньше пяти килограммов.

Рыбу выдерживают в тузлуке два дня, а потом промывают и в сумерках вывешивают на веранде. Обязательно — в сумерках, когда большие мухи не летают и не отложат в жабрах у плотвы опарыша.

Утром обветренную рыбу покрывают тонким слоем подсолнечного масла. Замечено, что мухи этот запах не выносят.

К тому же тонкий слой подсолнечного масла предохраняет вяленую рыбу от пересыхания и превращения в солёную фанеру.

Очищенная вобла в мелких каплях жира слегка блестит и пропускает свет, способный заодно преодолеть бессмысленность существования.

В тени веранды брата на Березине.

*

В ясную осень реки средней полосы становятся почти прозрачными. На трёхметровой глубине видна монета, брошенная с лодки, даже номинал.

Плотва, лещи и окуни сбиваются в глубоких ямах и стоят слоями. Лини зарылись в ил. Амфибии — погружены в стеклянный сон. Ужи залезли в тёплые сараи, попрятались в дровах. Дикие пчёлы залепили вход в дупло. Осы плотно закрылись в своих висячих гнёздах.

На чердаках в уютных углублениях заснули бабочки. Козявки спрятались в головках и стволах репейника.

Заяц — белый зимой, — гениальная мысль природы, затаился в норе, в ожидании первого снега.

Озимые поля, орешник, ивы погружены в глубокий белый обморок. Солнце ещё немного согревает днём, как мелодия вальса из юности, залетевшая в дом престарелых, ветеранов труда… Но искорёженные руки вальсом не обманешь, хотя, случается, зазеленеют ивы в октябре.

Нет, осенью прекрасна осень. Бывает, я хожу и повторяю четверостишие Наума Кислика:

Роща светится сквозная,

Тронутая желтизной,

И уходит, как связная

Между вечностью и мной.

На Русском Севере осины и берёзы ещё наряднее.

День стал короче. Мы рано возвращаемся домой, и остаются силы приготовить ужин, постирать рубахи.

Белые ночи с комарами изнуряли нас, случались даже ссоры, но выручало правило — не засыпай, пока не помирился.

А когда засыпаешь с улыбкой прощённого или простившего, возникают потоки обратного времени… И ты не стареешь во сне.

*

Лежим на копнах скошенного клевера и смотрим в чёрное сверкающее небо.

— Ну пускай триллион, ну ещё триллион километров, а дальше?

— Нету там никакого дальше.

— А что же там?

— Заслонка! Но не там, а в твоей голове.

— Какая ещё заслонка?

— Научное название без папиросы я не вспомню.

— На! Говори.

— Сейчас, сейчас.

— Зачем ты зажигаешь спички?

— Не измеряемая километрами непостижимость!

— О, ёкэлэмэнэ… Как ты это запомнил?