Вступили во дворец халифа, вывели халифа и сына его и все сокровища их дивные и представили казну Уло. И как представили их пред ним, говорил халифу, чтобы поклонился он казну, но тот не снизошел, предстал и сказал: „Я — царь самодержавный, никогда никому я не бывал в покорности. Ежели отпустишь меня — покорюсь, а ежели не отпустишь — умру, не став ни у кого в покорности". Но те понуждали его поклониться, сбили его с ног, и пал он навзничь и не поклонился. [Хулагу] велел вывести его вон в сопровождении Элга-ноина, чтобы казнить халифа и сына его. И сказал халифу, мол, „казн пощадил тебя", обрадовались они, и говорил [халиф]: „Ежели помилует, пусть отпустит и отдаст мне Вавилон". Но Элга-ноин сказал: „Нет, но казн сам собственными руками и мечем своим казнит тебя, а сын казна Абага казнит сына твоего". И говорил изумленный и произнес: „Ежели казнить, то пусть убьет меня хоть пес, хоть человек". Таким образом был казнен халиф со всеми домочадцами его»[892].
Византийский историк Георгий Пахимер (1255–1308) записал версию, далекую от действительных событий, зато близкую к способам расправы с врагами в самой Византии. Следуя литературной традиции, монголов историк называет тохарцами. «Тогда же Персию, будто реки, наводнили тохарцы, которых в просторечии называют атариями и которые умертвили калифа, влив ему в горло распущенное золото. Они так поступили не для того, чтобы только убить его, а для того, чтобы надругаться над ним; ибо тогда как употребив золото, он мог бы победить врагов, у него оказалось больше любви к золоту, чем к себе; потому от золота должна была произойти и его смерть, как бы то есть он сам себя таким образом осудил на нее»[893].
Георгий Пахимер заблуждается. Так был казнен владетель Отрара, Гаир-хан, позарившийся на сокровища торгового каравана, посланного Чингис-ханом в земли хорезмшаха. Караван из пятисот верблюдов, нагруженных золотом, серебром, шелком, мехами, индийской медью, китайским фарфором и другими дорогими предметами, сопровождали четыреста пятьдесят человек, не считая послов и лазутчиков Чингис-хана. В середине 1218 г. караван прибыл в город Отрар, на правом берегу Сырдарьи. Правитель Отрара, родственник Теркен-хатун, матери султана, Гаир-хан Йиналчук, обеспокоенный странным для торговцев поведением людей из этого каравана, объявил, по словам ан-Насави, что прибывшие в Отрар, хотя и имеют облик купцов, — не купцы. То ли с ведома хорезм-шаха, то ли самовольно он задержал купцов, а затем истребил их. Караван был разграблен. Гаир-хана настигло возмездие. Ан-Насави, отнюдь не сторонник Чингис-хана, отнесся к ситуации с пониманием. Когда Чингис-хан завладел Отраром, он велел привести к нему Гаир-хана, «затем приказал расплавить серебро и влить ему в уши и глаза. Так он был убит в мучении и был наказан за позорный свой поступок, за гнусное дело и за происки, осужденный всеми»[894]. Расплавленное серебро не стоит сопоставлять с похищенным серебром торговцев. Дело не в знаковой ценности этого металла, а в том, что серебро хорошо плавится.
Когда Георгий Пахимер пишет о символическом характере смерти от золота, он приближается к истинному пониманию ситуации. Условность того, что принято называть исторической действительностью, здесь раскрывается с особой силой. По версии Георгия Пахимера, монголы влили в горло халифу расплавленное золото, что с известной оговоркой может означать превращение халифа в «золотого человека». В мифологическом плане золото воплощает космическую полноту и завершенность. Византийская версия есть зеркальная или кощунственная реализация космической полноты. Духовная функция золота — защищать жизненные силы царя, сворачивается и золото становится орудием смерти. В восприятии современников магическая сторона казни была вытеснена темой золота.
Версия Марко Поло (1254–1324) совпадает с той, что услышали крестоносцы в 1258 г. от купцов, посещавших Египет. Согласно этой версии, халиф умер от голода, запертый в своей сокровищнице. Фольклорный вариант гибели халифа разнесли по всему свету купцы.
«У бодакского калифа, по истинной правде, золота, серебра и драгоценных камней более, нежели у кого-либо. Вот в 1255 г. от Р. X. Алау (Хулагу), великий царь татар, брат того хана, что ныне царствует, набрал большую рать, напал на Бодак (Багдад), да и взял его силою. Великое то было дело. В Бодаке, не считая пеших, было сто тысяч одних конных. И когда Алау взял город, открыл он калифскую башню, и была она полна золотом, серебром и другими богатствами; никогда, нигде не видено было зараз столько богатства. Посмотрел Алау на эти богатства и подивился. Позвал он к себе калифа, да и говорит ему: „Калиф, на что ты собрал столько богатства? Что ты задумал с ним делать? Иль ты не знал, что я твой враг и иду с большой ратью уничтожить тебя? Если же ты это знал, так почему не роздал ты этого богатства конной и пешей рати, чтобы они защищали и тебя, и твой город?" Молчал калиф и не знал, что отвечать. Сказал тогда Алау опять: „Вижу я, калиф, что любишь ты свое богатство, отдаю его тебе, кормись им". Приказал Алау заключить калифа в ту самую башню с казною и запретил давать ему есть и пить. „Калиф, — говорит он ему потом, — ешь свое богатство, сколько хочешь, полюбилось оно тебе сильно, и не будет тебе никогда другой еды!м. Умер калиф через четыре дня после того, как посадили его в башню. И было бы калифу лучше, если бы роздал свое богатство воинам, чтобы защитили они и страну, и народ, и не погиб бы он ограбленный, вместе со всеми своими. После него не было более калифа»[895].
892
Анонимный грузинский «Хронограф» XIV века / Пер. со старогрузин. Г. В. Цулая. М., 2005. Вып. 1. Текст. С. 75–77.
893
Георгий Пахимер. История о Михаиле и Андронике Палеологах. Патриарх Фотий. Сокращение церковной истории Филосторгия. Рязань, 2004. Гл. 2. 24.
894
Шихаб-ад-Дин Мухаммад ан-Насави. Сират ас-султан Джалал-ад-Дин Манкбурны. М., 1996. Гл. 16.