«Так скажите же мне, — продолжал он, — вы наняли кого-нибудь из рыцарей?» И я ответил: «Да, монсеньора Пьера де Понмолена, и еще двоих, каждый из них просил четыреста ливров до Пасхи». И он посчитал на пальцах. «Значит, ваши новые рыцари, — сказал он, — вам обойдутся в тысяча двести ливров». «Посмотрите же, сир, — добавил я, — нужно ли мне восемьсот ливров, дабы обзавестись конем, вооружением и дабы кормить своих рыцарей; ведь не хотите же вы, чтобы мы питались у вас». Тогда он сказал своим людям: «В самом деле, я вовсе не вижу здесь излишка; и я вас оставляю» — обратился он ко мне.
После этих событий братья короля и прочие знатные люди в Акре подготовили свои корабли. Перед отплытием из Акры[311] граф де Пуатье позаимствовал у тех, кто возвращался во Францию, драгоценности и одарил нас, остававшихся, хорошо и щедро. Оба брата меня просили, чтобы я оберегал короля; и говорили мне, что с ним не остается никого, на кого бы они так рассчитывали. Когда граф Анжуйский увидел, что ему пора садиться на свой корабль, он выказал такую скорбь, что все этим были поражены; и однако же он отплыл во Францию[312].
В скором времени после того, как королевские братья отбыли из Акры, к королю приехали послы императора Фридриха и привезли ему верительные грамоты, и сказали королю, что император послал их, дабы нас освободить. Они показали ему послание, которое император отправил умершему султану (о чем император не знал); и император просил султана, чтоб он проявил доверие к посланным освободить короля. Многие люди говорили, что для нас было бы опасно, если бы послы нашли нас в плену; ибо полагали, что император отправил посланников скорее чтобы задержать нас, нежели освободить. Послы же нас застали на свободе; тогда они уехали[313].
Пока король пребывал в Акре, султан Дамаска направил к нему послов и очень жаловался на эмиров Египта, что убили султана, его двоюродного брата[314]; и пообещал королю, что ежели тот пожелает ему помочь, он освободит ему королевство Иерусалимское, что находилось в его руках[315]. Король решил, что даст ответ султану Дамаска через своих собственных послов, которых он к нему и отправил. С послами, что отбыли туда, поехал брат Ив Бретонский, из ордена братьев-проповедников, который знал сарацинский язык.
По пути из своего жилища во дворец султана брат Ив увидал старуху, которая переходила улицу и несла в правой руке миску, где горел огонь, а в левой — склянку с водой. Брат Ив спросил ее: «Что ты хочешь с этим делать?» Она ответила ему, что хочет огнем сжечь рай, а водой погасить ад, чтобы их никогда не было. И он спросил ее: «Зачем ты хочешь это сделать?» «Потому что я не желаю, чтобы кто бы то ни было творил когда-либо добро ради награды в раю или страха перед адом; но лишь дабы снискать любовь Господа, которая столь велика, что может нам дать все блага!»
Тогда в Дамаск отправился и начальник королевского арсенала[316] Жан л'Эрмин, чтобы купить рога и клея для изготовления арбалетов; и он повстречал очень старого человека, сидящего на дамасском базаре. Этот человек подозвал его и спросил, христианин ли он; и тот ему ответил, что да. И старик сказал ему: «Вы, христиане, должно быть сильно ненавидите друг друга; когда-то я видел, как король Бодуэн Иерусалимский, который был прокаженным, одолел Саладина; а у него ведь было только три сотни воинов, у Саладина же три тысячи[317]; сейчас же ваши грехи довели вас до того, что мы ловим вас в полях, как животных».
И Жан л'Эрмин ответил, что ему лучше помолчать о грехах христиан, ибо сарацины одолеваемы гораздо более великими грехами! А сарацин сказал, что его слова безрассудны. И Жан спросил, почему. И тот ответил, что скажет ему это, но прежде задаст вопрос. И сарацин спросил его, есть ли у него ребенок. И Жан ему ответил: «Да, сын». И сарацин спросил его, что его огорчит больше, если получит пощечину от него или от своего сына. И Жан ему ответил, что был бы больше разгневан на своего сына, если бы он его ударил, нежели на сарацина.
«Так вот, я тебе отвечу, — сказал сарацин: вы все, христиане, сыновья Господа, и по имени Христа зоветесь христианами; и он оказал вам милость, послав учителей, чтобы вы знали, когда творите добро, а когда зло. Посему Бог больше недоволен вашим малым грехом, чем нашим большим; ведь мы ничего не ведаем, и слепы настолько, что считаем себя свободными от всех грехов, если успеем омыться в воде до того, как помереть, ибо Магомет говорит нам, что при смерти мы обретаем спасение водой».
312
Вместе с братьями короля уехали приближенные Людовика Симон де Нель и Эрар де Валери. Людовик передал с уезжающими послание к прелатам, баронам, рыцарям, горожанам и прочим жителям Французского королевства: в нем он сообщал о перемирии, заключенном на десять лет с египтянами, и объяснял, что нарушение мамлюками условий этого соглашения вынудило его отказаться от решения вернуться из Святой земли. Он остается, писал король, чтобы добиться освобождения пленников из Египта и восстановить оборонительные укрепления городов и замков Святой земли.
314
Аль Назир аль-Юсуф, эмир Алеппо, после убийства в 1250 г. Туран-шаха стал султаном Дамаска.
315
После убийства Туран-шаха мусульманский Ближний Восток снова оказался в состоянии политического раскола: если раньше им управляли представители династии Аййубидов, потомки султана Саладина, то теперь Египет стал мамлюкским. Аййубиды, старавшиеся вернуть себе контроль над Египтом, 2 февраля 1251 г. были наголову разбиты мамлюками в битве при Аббазе. И та и другая сторона принялись искать союза с Людовиком IX.
316
В тексте —
317
Речь идет о битве при Монжизаре (25 ноября 1177 г.), в которой молодой иерусалимский король Балдуин (Бодуэн) IV (1174–1185), в детстве заболевший проказой, застал врасплох и наголову разгромил численно превосходившее войско египетского султана Саладина.