В своей проповеди он наставлял короля, как он должен вести себя, следуя воле своего народа. И под конец своей проповеди сказал, что «прочел он Библию, и книги помимо Библии, и никогда не видывал ни в праведных книгах, ни в книгах язычников[404], чтобы какое-нибудь королевство или сеньория погибло или сменилась власть, или был свергнут король по какой-либо иной причине, кроме бездействия правосудия».
«Пусть же позаботится король, возвращаясь во Францию, — сказал монах, — так вершить правосудие своему народу, чтобы сохранить сим любовь Господа, дабы не лишил его Бог королевства до конца его жизни».
Я сказал королю, чтобы он не отпускал монаха от себя сколь это возможно; король мне ответил, что уже просил его об этом, но тот ничего не хочет для него сделать. Тут король взял меня за руку и сказал: «Пойдемте попросим его еще». Мы пришли к нему, и я сказал: «Сир, сделайте то, о чем вас просит государь, останьтесь с ним, покуда он в Провансе». И тот ответил мне очень гневно: «Нет, сир, я не останусь, а пойду туда, где буду угоднее Господу, чем в обществе короля». Он провел с нами один день, а на следующий ушел. Мне же впоследствии рассказывали, что он был погребен в Марселе, где творил много удивительных чудес.
В день отъезда из Йера король спустился от замка пешком, так как спуск был очень крутой; и прошел пешком столько, что не мог дождаться своего парадного коня, и ему пришлось сесть на моего. И когда привели его коня, король сердито набросился на оруженосца Понса; и когда он его хорошенько отчитал, я сказал ему: «Сир, вы должны многое прощать оруженосцу Понсу, ведь он служил вашему деду, и отцу, и вам».
«Сенешал, — ответил король, — не он нам служил, а мы ему оказывали услугу, терпя его подле себя с его скверными недостатками. Ведь говорил мне мой дед, король Филипп, что должно воздавать своим слугам одному больше, другому меньше, смотря по тому, как они служат; а еще говорил, что никто не может быть добрым правителем на земле, если не умеет еще и отказать, смело и твердо, равно как и давать. И я потому вас этому поучаю, — продолжал король, — что наше время столь алчно, что мало людей, кои думают о спасении своей души или о собственной чести, когда могут правдами или неправдами завладеть добром другого».
Через графство Прованское король доехал до одного города, называемого Экс-ан-Прованс, где, как говорили, покоился прах Магдалины; и мы побывали под очень высоким скалистым сводом, где Магдалина, как рассказывали, провела в уединении семнадцать лет.
Когда король прибыл в Бокер, оказавшись на своей земле и в своей сеньории, я распрощался с ним и поехал через владения дофины Вьеннской, моей племянницы, графа Шалонского, моего дяди, и графа Бургундского, его сына[405].
Пробыв некоторое время в Жуанвиле и уладив свои дела, я вернулся к королю, которого застал в Суассоне; и он так сильно обрадовался, что все бывшие там изумились. Я встретил там графа Жана Бретонского и его жену, дочь короля Тибо, которая принесла оммаж королю за все права, кои она должна была иметь в Шампани; и король вызвал графа и находившегося там короля Тибо II Наваррского в парижский парламент[406], дабы выслушать их и рассудить[407].
Король Наварры прибыл в парламент со своими советниками и граф Бретонский также. На этом парламенте король Тибо попросил в супруги мадам Изабеллу, дочь короля. И несмотря на разговоры, которые вели за моей спиной наши люди из Шампани, увидав любовь, выказанную мне королем в Суассоне, я позволил себе пойти поговорить с королем Франции об упомянутом браке[408].
«Ладно, — сказал король, — помирите его с графом Бретонским, а потом мы заключим наш брак». И я ему сказал, что из-за этого он не должен мешать браку. А он ответил мне, что ни за что не устроит этот брак, покуда не будет установлен мир, чтобы не говорили, будто он женит своих детей, лишая наследства своих баронов.
405
Мать Жана де Жуанвиля в первом браке была замужем за Эмоном де Фосиньи, от которого родила двух дочерей, Беатрису и Агнессу, сводных сестер будущего сенешала Шампани. Младшая, Агнесса, в 1223 г. вышла замуж за Пьера, будущего графа Савойского: их дочь, Беатриса, о которой упоминает Жуанвиль, вышла замуж за Гига И, дофина Вьеннского; Жан де Шалон был братом Беатрисы д'Осонн: его сын Гуго в 1236 г. женился на Алисе Меранской, которая принесла ему графство Бургундское.
406
В XIII в. парламент был судебной сессией королевской курии, на которой выслушивали истцов и ответчиков. В царствование Людовика IX парламент начинает заседать в Париже; его собрания становятся периодичными, уточняется процедура. Во второй половине XIII в. начинает меняться состав парламента: королевских вассалов постепенно сменяют профессиональные юристы, как клирики, так и миряне, получившие университетское образование («мэтры»). Усиление роли парламента связано с постепенным усилением королевской власти и расширением королевских владений в XIII в.: в обычай входит апеллировать в королевскую курию из трибуналов, возглавляемых чиновниками короля: бальи и сенешалами. Мало-помалу формируется представление о короле, как о верховном судье всего королевства, а о парламенте — как о высшей судебной инстанции Франции, куда может обратиться за справедливым приговором каждый подданный. Рост королевского домена и увеличение числа обращений в парламент потребовали регистрации вынесенных приговоров и создания парламентского архива; все более сложной становилась и структура парламента — в 1291 г. были учреждены комиссии, которые отдельно друг от друга принимали жалобы, иски и апелляции, проводили расследования и выносили окончательный приговор.
407
Король должен был уладить спор о наследстве Тибо IV, графа Шампанского и короля Наваррского (ум. в 1253 г.), возникший между его дочерью, Бланкой, вышедшей в 1236 г. замуж за графа Бретонского Жана, и сыном Тибо V, родившимся около 1240 г.
408
Жуанвиль намекает, что шампанские сеньоры боялись, как бы из любви к королю он не пожертвовал интересами Тибо Шампанского.