Святослав с войсками, очевидно, находится в Киеве и не предпринимает ничего, чтобы нанести ответный удар.
Но и Ростиславичи устали. В результате переговоров Святослав остался великим князем киевским. Рюрик Ростиславич стал его фактическим соправителем. («И урядився съ нимъ (Святославом) съступися ему старейшиньства его ради Киева, а собе взя всю Рускую землю».)
Святослав фактически признает свое вассальство по отношению к Ростиславичам, женив сына Глеба на дочери Рюрика.
После этого Святослав и Рюрик «живяста у любви и сватьствомь обуемшеся (объединившись)».
Теперь, когда примирились две могущественные княжеские линии, можно было начинать «мстиславову политику» в отношении к степи, чего так ждали киевские бояре и церковь.
Святослав Всеволодич в молодые годы был бит половцами, побывал в плену (был выкуплен Изяславом Давыдовичем) и теперь у него появляется первая возможность отплатить степнякам за то «гостеприимство».
В походе 1184 года, который по размаху не уступал походу Мстислава 1168 года, участвуют войска одиннадцати княжеств, торческая конница и Черные клобуки. Характерно, что Ольговичи (Игорь Святославич, Всеволод и Ярослав Черниговский) отказались под разными предлогами от этого похода. Летописец приводит отговорки: «А своя братья не идоша, рекуще: — Далече ны есть ити вниз Днепра: не можемъ свои земле пусты оставити…»
Войска собрались летом (в июле), и мне кажется, что Ольговичи предполагали неблагополучный исход предприятия Киевского великого князя. Весьма вероятно, что такой результат ими ожидался с нетерпением.
Поражение Святослава открывало бы путь Игорю или Ярославу к престолу киевскому.
Но они просчитались. Половцы не ожидали летнего наступления. Они разбиты. 17 вождей их пленены, и до 7000 кипчакских мужчин, женщин и детей приведено в Русь.
Любопытно поведение Игоря в этой неожиданной для него ситуации. Прослышав о победе, он вместе с Всеволодом и племянником Святославом Ольговичем идет к реке Мера, урвать куш от общей победы, «молвяшеть бо ко братьи и ко всей дружине: Половцы оборотились противу Рускимъ княземь и мы безъ нихъ (т.е. в отсутствии половецких воинов) кушаемся на вежах ихъ ударити…»
Это место летописи правильно истолковано Б. А. Рыбаковым: «Не общерусская оборонительная борьба и даже не защита своих собственных рубежей, а лишь желание захватить половецкие юрты с женами, детьми и имуществом толкало князя на этот поход, своего рода репетицию будущего похода 1185 года. И действующие лица в этой репетиции те же самые: Игорь, Буй–тур Всеволод, Святослав Ольгович и княжич Владимир»2.
Он углубляется в степь не более чем на 60–70 километров, разбивает отряд в 4 сотни и грабит беззащитные кочевья.
…В 1185 году половцы собирают силы для ответного наступления на Киев. В феврале 1185 года Кончак по зимнему пути подошел к пограничной реке Суле.
Рассказ о приходе половцев взят из летописи Святослава: «Пошелъ бяще оканьный и безбожный и треклятый Кончакъ со мьножествомь половецъ на Русь.
Похупся, яко пленити хотя грады Рускые и пожещи огньмь: бяше бо мужа такого бусурменина, иже стреляще живьшъ огньмъ. Бяху же у нихъ луци тузи самострелнии одва 50 мужъ можашеть напрящи. Но всемилостивый бог гордымъ противиться и съвети ихъ разруши».
Святослав посылает за помощью к братьям — Ярославу и Игорю. Оба, найдя благовидные причины, отказывают ему в поддержке. Еще раз пытают судьбу — может быть, Кончак сделает то, что не удалось Кобяку прошлым летом.
Святослав и Рюрик направились к Суле сами. Торческая конница и Черные клобуки, перейдя Хорол, 1 марта нанесли неожиданный удар по расположению Кончака. Кончак бежит, побросав свою «артиллерию». Черные клобуки Кунтугдыя численностью в 6000 веадников преследовали его, но не достигли «бяшеть бо тала стопа за Хороломъ» (т.е. «талые степи за Хоролом»). Распутица помешала «обрести» самого Кончака.
Святослав стремится закрепить победу: «Toe же весне князь Святославъ посла Романа Нездиловича съ берендичи на поганее половце. Божиею помочью взяша веже половецкеи много полона и коний месяца априля въ 21 на самый Велихъ день». Он замышляет летний поход — «ити на половцы къ Донови на все лето».
И маршрут необычен, и сроки задуманного похода. Если предшественники ограничивались отражением половцев на пограничных землях, и походы эти занимали от силы месяц, то Святослав решил идти вглубь Дикого Поля, к Дону, где русские войска никогда не бывали.
Святослав едет собирать войско «от верхних земель», уговаривать князей присоединиться к нему.
Новгород–Северский он застал опустевшим: его двоюрсдные братья Игорь и Всеволод «утаившись его» ушли сами завоевывать всю степь до Дона. Они решили, что Кончак, не оправдавший их надежд, разгромлен окончательно, и грех не воспользоваться благоприятной обстановкой.
Неожиданный поворот событий изменяет тактику Игоря. Ориентироваться на помощь Поля, обессиленного поражением, теперь не приходится. Ситуация благоприятствует иному решению той же задачи. Русь окрепла, степь ослабела. Чтобы войти в Киев, нужно завоевать расположение народа киевского, бояр и Черных клобуков. А это значит — нужно добить степь, дойти до края ее, до Дона, завоевать мифический град Тмуторокань, потерявшийся где–то на окраинах Дашти–кипчака, выйти к морю и тем добыть славу великого полководца, погромче Святославовой. Не Святослав, а именно Игорь должен покорить степь, чего не удавалось ни одному из русских князей.
Успеть это сделать раньше, чем Святослав двинется в Поле!..
И тогда!..
Вот, на мой взгляд, основные мотивы подвигнувшие Игоря на его «безумно смелый» (по выражению Д. С. Лихачева) поход.
Вначале все складывалось для Игоря удачно, так же как весной 1184 года, когда он грабил половецкие кочевья. В пятницу он встречает какой–то перекочевывающий на летние пастбища род и уничтожает его.
«Победа» эта описана в «Слове». Русские воины «помчаша красны девки половецкия, злато и поволоки и драгие оксамиты. Орьтмы и япончицы и всякымы узорочья начаша мосты мостити по болотамъ и грязевымъ местамъ». В качестве трофеев Игорю достаются красный стяг и белая хоруговь на серебряном древке.
Упоенный успехом Игорь, по словам летописца (Лаврентьевская летопись) ликует: «Братья наши ходили со Святославом великим князем и билися с ними (половцами) оглядываясь на стены Переяславля, а в землю их не смели итти. А мы в земле их, и самих убили, жен их полонили и дети у нас. А теперь пойдем на них за Дон и до конца изобьем их. Идем на них в лукоморье, где не ходили деды наши и возьмем до конца свою славу и честь» (перевод).
А наутро,— «изумешися князь»!.. Увидев какая сила стала на его пути. Игорь не мог знать, что половцы, разбитые Святославом, способны оказать ему серьезное сопротивление. И понятно изумление Игоря и последовавшие за разгромом плач и раскаянье.
Он по самонадеянности перешел дорогу Святославу, погубил свое войско и идею великого князя.
Автор «Слова» знал все эти события и понимал их значение. Мотивы поступка Игоря были ему, скорее всего, ведомы. Простое сопоставление фактов обнажает их. Факты общеизвестны, доступны каждому исследователю. Но, к сожалению, они мало повлияли на оценку действий Игоря. Приписываются чувства и мысли ему не свойственные. Его вели не патриотические чувства, а непомерное честолюбие. Корыстолюбивый, вероломный, в воинском деле «несведомый», нечестный по отношению и к Руси, и к Полю — вот каким характеризуют Игоря его деяния, отраженные в летописях.
Потому идеологический разнобой «Слова» — два авторских отношения к Игорю — вызвали недоумения историка Л. Н. Гумилева. Не поняв значения исторического космоса «Слова», невозможно правильно прочесть поэму.
Вот как громко и неточно толкуются мотивы «подвига» Игоря, ведущим специалистом по «Слову» Д. С. Лихачевым: «Совесть государственного деятеля, совесть князя — это то самое, что бросило и героя «Слова о полку Игореве» князя небольшого Новгород–Северского княжества Игоря Святославича в его безумно смелый поход. С небольшим русским войском Игорь пошел навстречу верному поражению во имя служения Русской земле, побуждаемый к тому своей проснувшейся совестью одного из самых беспокойных и задиристых князей своего времени»3.