Увидев опасность, Нахимов придумал, как усилить защиту рейда. И это при остром недостатке людей, орудий, пороха, снарядов. Павел Степанович написал обстоятельный доклад главнокомандующему сухопутными и морскими силами Крыма князю Меншикову. В докладе излагалось, как и за счёт чего усилить корабли, оставшиеся незатопленными, где и в каком количестве добавить береговые батареи. Несколько дней спустя Нахимов посылает князю ещё докладную записку. В её конце нескрытое волнение, даже отчаяние: Нахимов боится, что главнокомандующий отвергнет его предложения, и тогда Севастополю гибель.
Из докладной записки П. С. Нахимова А. С. Меншикову
«…Может быть, в. с-ть найдёте в этом изложении односторонний взгляд моряка, но тем не менее я уверен, что вы отдадите справедливость прямодушию, с которым оно писано; конечно, только полное и глубокое убеждение заставило меня возвысить свой голос перед в. с-тью, – не мне решать вопросы столь сложные. Но если вы найдёте хотя немного истины во всём мною сказанном, то для собственного вашего спокойствия позвольте обсудить его в военном совете. Этим средством вы положите конец опасениям тех, кому известно настоящее положение затопленных кораблей, или в противном случае решитесь без душевного беспокойства па меры, указываемые необходимостью.
Чрезвычайные обстоятельства, в которых мы находимся, послужат мне оправданием перед в. с-тью в настоящем моем поступке».
Вот ведь как бывало: умный человек, истинный патриот и честный должен извиняться перед светлейшим начальством за то, что видит страшную опасность, грозящую общему делу, и знает, как эту опасность предотвратить.
Нас с тобой, читатель, должна заинтересовать на первый взгляд странная черта в поведении Меншикова: он всячески притеснял и унижал Нахимова, хотя, если бы доверился ему, поддерживал бы его предложения, сам получил бы большие почести за победы над неприятелем. У нас нет оснований сомневаться, что Меншиков желал – и очень сильно выиграть войну. В чём же тогда дело?
Самодержавная власть царя плодила в огромном количестве сановников, в характере которых карьеризм, лизоблюдство, пресмыкательство перед сильными мира сего сочетались с ненавистью и завистью к людям меньшего звания, но энергичным, дальновидным, одним словом, талантливым. Меншиков был по-своему умён, однако ум его обслуживал потребности характера. Унизить человека, оскорбить было для него сверхприятным делом. При этом забывалось всё, в том числе и собственная ответственность за порученное. То, как пытался Меншиков унизить Нахимова, может служить классическим примером мести бездарного начальника своему подчинённому за то, что тот талантлив.
В разгар боёв за Севастополь Меншиков написал ходатайство царю о награждении Нахимова орденом Белого орла «за достохвальное служение». «Дать» наложил резолюцию Николай I. По поводу награды морской офицер П. В. Воеводский писал М. Ф. Рейнеке: «Награда Белым орлом, мало сказать, удивила, но оскорбила всех видевших действия Павла Степановича, зато [поэтому] ни один человек не позволил себе поздравить его…»
Этот орден не имел ценности. У него не было даже статута, то есть неизвестно, за что он давался. Военные люди высоко ценили орден Георгия, он имел четыре степени и вручался дворянам за воинские подвиги. Нахимов уже был награждён Георгием 2-й степени, поэтому все ждали, что его наградят орденом 1-й степени. Такой награды Павел Степанович был достоин больше, чем кто-либо другой в Севастополе. Но Меншикову хотелось унизить героя, и он сделал это с помощью награды.
Раз уж речь зашла об орденах того времени, надо сказать, что Нахимов относился к ним с уважением, ведь ни он сам, ни его товарищи не получали их даром. Ты знаешь, в каком страшном сражении получил лейтенант Нахимов Георгия 4-й степени, – припомни Наварин.
Орденами 1-й и 2-й степени награждал царь, а орденами 3-й и 4-й степени – «кавалерственные думы», учреждённые при командующих, царь же только утверждал решение думы. Дума состояла из георгиевских кавалеров и большинством голосов выносила своё решение – наградить или отказать. Павел Степанович Нахимов, как человек кристальной честности, входил в думу георгиевских кавалеров Севастополя.
Из подписанного Нахимовым решения походной думы
«…Подвиг лейтенанта Бирюлёва заключается в следующем:
С первого начала военных действий офицер этот отличается особенным мужеством, особенно же 9 и 20 декабря 1854 года и 1 января 1855 года при трёх вылазках, в которых взято в плен 3 офицера и 53 рядовых и много побито неприятеля. Всегда командовал охотниками и, всегда будучи впереди, первый бросался в неприятельские траншеи; увлекал людей к неустрашимости и обращал неприятеля в бегство. Сверх сего, ночью с 19 на 20 декабря 1854-го (новый год неприятеля) вызвался с 100 чел. охотников, бросился на высоту против батарей на бульваре, …штыками выбил оттуда французов, разорил их работы и устроил на том самом месте завалы, в которых под его наблюдением наши штуцерные [стрелки] держатся и доселе.
Кавалерственная дума, сообразив таковые подвиги лейтенанта Бирюлёва с статутом военного ордена великомученика и победоносца Георгия, признаёт его, Бирюлёва, достойным награждения орденом Св. Георгия 4-й степени…»
Николай Алексеевич Бирюлёв впоследствии был контр-адмиралом. В вылазке, о которой идёт речь, его спас Игнатий Шевченко, матрос-охотник. Охотниками называли тех, кто по своей воле, по охоте, шёл на выполнение рискованного задания.
Из воспоминаний Б. П. Мансурова
«Лейтенант Бирюлёв сам рассказывал мне некоторые подробности о смерти Шевченки: он всегда сопровождал его вместе с Петром Кошкой в качестве телохранителей, как Кошка при мне выразился.
Бирюлёв уже одолжен был один раз Шевченке за спасение жизни, ибо на одной из предшествующих вылазок сей последний без оружия бросился на целившегося в упор на Бирюлёва французского стрелка и схватил его за горло так удачно, что повалил на месте и сам остался невредим, тогда как выстрел штуцера оторвал Бирюлёву только ножны. В ночь на 20 января, когда Бирюлёв бросился в траншее на неприятельских стрелков, Шевченко увидел, что на его командира направлено в нескольких шагах штуцеров 15, которых сей последний не замечал; в одно мгновение Шевченко локтем и плечом свалил Бирюлёва с ног и в ту же минуту упал, раненный пулей, которая попала ему в грудь и вылетела около крестцовой кости…»
Как видишь, читатель, матрос Шевченко был не менее отважен, чем офицер Бирюлёв. Однако орден матросу не полагался. Орденами награждались только дворяне. Для рядовых и унтер-офицеров был знак ордена Св. Георгия – вначале одной степени, а позже – четырёх. Его называли Георгиевским крестом. После победы Великой Октябрьской социалистической революции были упразднены чины и сословия, а также старые ордена, но не был упразднён Георгиевский крест – награда простых патриотов, таких как Игнатий Шевченко и Пётр Кошка.
Бутаков Г. И.
Георгиевским крестом награждались и целые подразделения. В таком случае на роту выделялось от 5 до 10 крестов. Нахимов предлагал матросам самим назвать храбрейших и достойнейших. Этот маленький штрих в нравственном портрете адмирала для нас с тобой, читатель, очень важен. Другие командиры поступали иначе: рота тянет жребий, и счастливый «нижний чин» получал «георгия». Для большинства офицеров солдаты и матросы были не людьми, а военным имуществом. Уважительное отношение к ним считалось предосудительным, недостойным дворянина. Нахимов же требовал от офицеров ценить матросов, считать их товарищами по оружию.
Из рассказа лейтенанта В. И. Зарудного о разговоре с П. С. Нахимовым