— Что же делать? — спросил он, подвязывая свои волосы, которые уже опять пора было стричь. — Выступать.
— Выступать? — повторил он, будто впервые услышав это слово.
— Да, выступать, завтра на рассвете.
Мы двинулись из Хеврона — пятнадцать сотен пеших, немного конницы, дюжина боевых колесниц, но, как это бывает при лесном пожаре, с каждой верстой число наше стремительно увеличивалось. Под Вефцуром нас уже было шесть тысяч и десять тысяч — в Вифлееме, родном городе Давида, где мы остановились покормить и напоить животных, разбить людей на сотни и тысячи, назначить начальников; обнимая меня, Авессалом сказал:
— Ахитофел, ты мудр, как Ангел Божий.
К нам шли и шли люди — юные отроки и зрелые мужи, но в основном бедняки, полные надежды и веры в дело Господне.
ВОИСТИНУ ЦАРСКИЙ ПОСТУПОК
Когда, выйдя из Вифлеема, мы приблизились к Иерусалиму, оттуда примчались гонцы с известием, что Давид бежал из города и уже перешел реку Кедрон со всеми своими женами, священниками, слугами, хелефеями, фелефеями и гефянами; левиты несли с ним ковчег завета Божьего; впрочем, десять своих жен царь оставил для сохранения дома и всего, что было в нем.
Я спросил гонцов:
— Но город нетрудно удержать, почему же царь не пытается его отстоять?
— Нет-нет, — отвечали гонцы, — царь увидел, что сердце израильтян уклонилось на сторону Авессалома; он держал совет с Иоавом и Ванеей, те были в большом страхе, ибо враг может находиться не только за городскими стенами, но и внутри.
Тогда я посоветовал Авессалому:
— Вели трубить.
Иерусалимские ворота открылись, и под звуки труб и бой барабанов, под музыку цитр, псалтирей, тимпанов, систр, кимвалов мы вошли в город. Люди выбегали из домов, радостно приветствовали нас как освободителей, девушки обнимали наших молодых воинов. Когда мы направились к дворцу, я сказал Авессалому:
— Пускай приведут жен, оставленных вашим отцом, царем Давидом, чтобы вы утвердились вместо него пред народом Израиля.
— А стоит ли? — засомневался Авессалом. — Устал я от долгого перехода, от многочисленных приветствий, да и задницу я на муле отсидел.
— Взявшему царских жен принадлежит и трон, — сказал я, — вы же знаете обычай. Привели жен.
— Боже мой! — воскликнул Авессалом, увидев их, ибо царь оставил своему взбунтовавшемуся сынку лишь тех, кто постарше и не особенно хорош собой, а самых красивых и пригожих, разумеется, увез. И все же Авессалом исполнил свой долг, то есть отправился с царскими женами на крышу дворца, где неподалеку оттого места, с которого Давид увидел купающуюся Вирсавию, был поставлен на виду у всех шатер.
И пред глазами всего Израиля Авессалом вошел к женам своего отца. В толпе воцарилось молчание, которое тянулось довольно долго, зато когда Авессалом выглянул из шатра и показался народу, все закричали:
— Господу слава! Да не иссякнет сила сердца, как сила чресел.
Авессалом же пал ниц пред Господом и возблагодарил Его.
КОВЧЕГ ЗАВЕТА ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Неожиданно в Иерусалиме объявляются бежавшие с царем Авиафар и Садок, а также архитянин Хусий, и все наперебой восхваляют Авессалома.
Он ликовал:
— Видишь, они вернули ковчег Божий, который забрал отец. А где ковчег, Там и Бог, это вдохновит народ. Пускай Садок и Авиафар вопросят Господа через урим и тумим, когда и в каком направлении нанести удар.
— Мои урим и тумим у меня в голове, — сказал я, — и до сих пор они всегда давали вам добрый совет.
— Да, ты мудр, как Ангел Божий, — согласился он.
— Кроме того, — сказал я, — спрашивается, зачем сюда вернулись оба священника да еще архитянин Хусий, если сначала они бежали с вашим отцом? Может, царь подослал их своими лазутчиками, чтобы они посылали отсюда донесения о ваших замыслах и намерениях? И не велел ли он им давать неправильные советы, которые приведут вас к погибели?
— Ладно, я поговорю с Хусием, — пообещал Авессалом.
Придя к Авессалому, Хусий сказал:
— Да здравствует царь Авессалом.
— Ты был известен как друг царя, — удивился Авессалом, — таково-то усердие твое к твоему другу! Отчего ты не пошел с другом твоим?
Ответ Хусия прозвучал довольно искренне: