— Значит, ты согласна?
— Спасибо, мэм, — ответила Дороти.
— Не испугаешься и не сбежишь?
— Вы же знаете, мэм.
— «Глория» отплывает через восемь дней.
— Я знаю.
— Я надеюсь, что ты будешь мне хорошо служить.
— Да, мэм.
— Тогда собирайся, я скажу об этом сэру Джорджу и надеюсь, что он одобрит мой выбор. А детали… Жалованье, подарки…
— Не надо говорить об этом сейчас.
— Ты права, Дороти.
Когда вечером, перед обедом с директорами Компании, Регина сказала свекру, что Дороти согласилась отплыть с ней в Рангун в качестве ее горничной, старый Уиттли пригладил офицерские пышные усы и сказал:
— Мы не можем заглянуть в будущее, Реджи. Но я надеюсь, что ты сделала хороший выбор.
Конечно, не дело столь высоких персон обсуждать кандидатуру горничной для невестки, но здесь был особый случай.
— Вот штурман Алекс удивится, — сказала Регина и засмеялась — словно зазвенела серебряным надтреснутым колокольчиком.
И сэр Уиттли тоже засмеялся.
На обеде, приглашения на который удостоился и молодой штурман Фредро, к которому расположился сэр Уиттли, присутствовали капитан «Глории» Алан Фицпатрик, старший офицер корабля Хирам Крокс, сухой и невыразительный служака, однако накопивший за многолетнюю службу в Компании средства, позволявшие ему быть заметным ее вкладчиком, и рассчитывавший, выйдя в отставку, претендовать на место в совете директоров. Остальных Алекс не знал, хотя когда-то встречал, например, он видел издали, но не был представлен капитану «Дредноута», линейного корабля, списанного из королевского флота, еще крепкого и, главное, вместительного семидесятипушечного гиганта. К сожалению, Адмиралтейство в тот момент не могло помочь Компании, потому что каждое судно было на счету — разгром французского флота у мыса Сан-Вицент и Нильская победа Нельсона еще не означали конца войны. Испанцы и французы собирали силы для новых ударов, а мираж завоевания Наполеоном всей Османской империи, от Каира до Стамбула, оставался страшным жупелом для Великобритании.
— «Дредноут» вместителен, — говорил похожий на рождественского Санта-Клауса лорд Вудкастл, генерал, воевавший еще с Клайдом против французского адмирала Дюпле. — И нужен нам скорее как транспортное судно. В Портсмуте мы грузим на него роту шотландских стрелков, а полк сипаев заберем в Мадрасе. Пушки сгружаем в Рангуне. Вместе с той артиллерией и запасом пороха, который будет на «Глории», операция должна пройти просто и быстро.
— Но он будет ползти по океану года три, — возразил капитан Фицпатрик.
— Не думаю, что мы отстанем от «Глории», — обиделся капитан «Дредноута».
— Чем обладает ваш сын? — спросил Чарльз Дункан, вице-президент Компании, обращаясь к Уиттли.
Все присутствующие отдавали должное сэру Джорджу, понимая, что идея неожиданного захвата Рангуна и, возможно, самой Амарапуры была именно им пробита в Компании и при дворе. Конечно, очень не вовремя началась война с Францией, но сейчас, когда стоял вопрос о защите своих факторий и индийских владений от осмелевших французов и голландцев, Уиттли все же убедил короля Георга в проведении секретной операции в Бенгальском заливе.
— Король Авы Баджидо выжил из ума, — говорил он у короля и повторил сейчас. — Не сегодня-завтра его царство развалится, потому что моны из южных городов, присоединенные к Авскому королевству столь недавно, кипят местью и мечтают восстать. Они готовы на союз с дьяволом, то есть с нами. Баджидо собрался в идиотский, обреченный на провал поход против Сиама. Мы не имеем права не подобрать яблоко, которое падает к нам в руки. И если мы не сделаем этого…
— Это сделают французы, — с доброй улыбкой произнес рождественский дедушка Вудкастл. Говорят, даже через сто лет после его смерти индийские матери рисовали на земле похожие на сабли усы, если дети их не слушались, — такова была мрачная память, оставленная дедушкой в Бенгалии и Хайдарабаде.
— Поэтому, несмотря на сложность международной обстановки…
— Не надо нас учить, Джордж, — сказал Чарльз Дункан. — Лучше обсудим детали путешествия со специалистами.
И он обернулся к приглашенным на разговор морякам.
Молодой штурман пошел на нарушение собственных принципов и завился перед визитом к сэру Уиттли, надеясь, что к ужину выйдет и сама знатная пассажирка «Глории». Так и случилось.
Она вежливо поздоровалась со штурманом, ни голубым взглядом, ни прикосновением не выделив его из числа прочих гостей. И сразу после ужина извинилась и ушла, сославшись на усталость.