На этом ему удалось вытолкать из дому полковника Блекберри. Уиттли налил себе полный бокал портвейна, хотя доктор запретил ему перегружать себя тяжелыми винами, и выпил его. Он был выведен из себя этим полковником. И не потому, что сам был противником осторожности, а потому, что в этом допросе сквозило недоверие к нему самому, сэру Уиттли!
Когда полковник докладывал о неутешительных результатах переговоров с сэром Уиттли сэру Чарльзу Дункану, первому вице-президенту Компании, тот сказал:
— Я полностью доверяюсь мнению сэра Уиттли. В конце концов, это его идея, его деньги и его сын.
Полковник поклонился, но не сдался.
Он был похож на тонкую березку, выросшую у подножия круглой массивной скалы, каковой и казался сэр Дункан.
— Меня не оставляет беспокойство, сэр, — произнес он упрямым шепотом — потому что сэр Уиттли — лишь часть Компании, такая же часть, как я и вы. Интересы ее каждый из нас должен ставить выше интересов семейных.
— Пожалуй, вы неправы, полковник, — возразил Дункан. Он был так грузен, что каждое слово давалось ему лишь после дополнительного вздоха. — Каждый из нас обязан знать свое место. Ваше место ниже, нежели место сэра Уиттли.
— Разумеется, — согласился полковник.
— Однако именно вы отплываете на «Глории», и у вас будут все возможности наблюдать за персонами, вызывающими у вас подозрения.
— Может быть поздно, — упрямился полковник.
— Что же делать? Я не намерен спорить с Уиттли по пустякам.
— Я все понял, — сказал полковник.
И Чарльз Дункан догадался, что с самого начала полковник пришел к нему со своим планом, который готов был изложить, найдя в Дункане союзника. Не найдя, он отказался от желания делиться планами, но не от самих планов.
Вернувшись к себе в номер в пятницу после целого дня работы на «Глории» и намереваясь сообщить хозяйке, что завтра переедет в свою каюту на корабле, чтобы не платить более за номер, Алекс был удивлен, когда хозяйка сказала ему, что днем к нему приходили каких-то два джентльмена строгого вида, которые сказали, что принесли штурману письмо от капитана корабля и должны передать письмо ему в руки. Потому она проводила их наверх, в комнату, и они там просидели часа полтора, но, не дождавшись, ушли очень сердитые.
— Как же можно! А если это были жулики? — удивился штурман.
— Нет, — твердо заявила мадам Брунулески, почесывая усики, — это не могли быть жулики, потому что это были солидные люди. Я узнаю жуликов с первого взгляда.
Штурман махнул рукой и взбежал по лестнице в свой номер.
Даже если бы хозяйка гостиницы не сказала ему, что у него были посетители, он бы быстро определил это сам. Ожидая его, джентльмены строгого вида не теряли времени даром, они тщательно обыскали комнату, раскрыли сундук штурмана, проверили всю его одежду, в некоторых местах даже подпороли подкладку, а в сундуке искали двойное дно — фанерная обшивка была отодрана и кое-где лопнула. Обыскивая комнату, джентльмены не очень старались замести следы, но сделали в этом направлении некие условные потуги. На дне сундука лежал плоский кожаный портфель штурмана, в котором хранились некоторые нужные, а то и дорогие сердцу бумаги — нет, не деньги, а завещание отца, письма матери, диплом штурманской школы с висячей свинцовой печатью и записки от одной особы, имя которой не имеет отношения к нашей повести. Были там и еще кое-какие бумаги, но штурман сам не помнил — то ли счета, то ли деловые записки, впрочем, ничего крайне важного. Так вот, портфель исчез. Некоторое время, стоя посреди комнаты, Алекс тупо пытался вспомнить, были ли в портфеле деньги. Нет, их не было и быть не могло, потому что сбережения штурмана хранились в банке Ост-Индской компании, да и деньги это были малые. Большую часть отсылал домой, в Польшу, сестрам.
Что же искали эти джентльмены?
После некоторых размышлений Алекс пришел к выводу, что в его номере побывали русские агенты, которые искали, нет ли в сундуке или где-то в номере документов, связанных с деятельностью епископа Яблонского или переписки с людьми Костюшки, — Алексу было известно, что агенты русского царя, как и агенты австрийского императора, вольготно чувствовали себя в Англии, которая была их союзником в войнах с Наполеоном, и могли позволить большее, чем в стране нейтральной. В любом случае грабителями те джентльмены не были — хозяйка гостиницы не могла бы этого не почуять.