И в один из вечеров, едва только Орион успокоил самого нетерпеливого своего пса, из-за сумеречной границы вдруг выскользнул огромный белый единорог, все еще жевавший изумрудные стебли лилий, какие никогда не росли в полях, которые мы знаем. Сама белизна, он плавно скользнул над землей, и его ноги ступали по траве совершенно бесшумно; углубившись в наши поля на каких-нибудь пять или шесть ярдов, единорог замер и, неподвижный, словно лунный свет, долго прислушивался. Но Орион не шелохнулся в своем укрытии и сумел сдержать собак, то ли прибегнув к помощи каких-то своих до времени скрытых способностей, то ли беззвучно воззвав к их собачьей мудрости. Пять минут спустя единорог сделал один-два небольших шага вперед и принялся щипать высокую и сладкую траву Земли, и едва только он сдвинулся с места, как из-за плотной, темно-синей границы Страны Эльфов появились еще единороги: их было пять и всем им хотелось попастись. А Орион по-прежнему сидел неподвижно и ждал.
И понемногу единороги, манимые сочной и высокой земной травой, по которой все пятеро разбрелись в тишине безветренного вечера, все больше удалялись от границы волшебных сумерек, но если лаяла где-то собака или смущенно кукарекал припозднившийся петух, они тут же настораживались, вскидывали головы и стояли, прислушиваясь, не доверяя в человеческих полях ничему и не осмеливаясь заходить в них слишком глубоко.
Наконец один из единорогов — тот, что первым пересек границу зачарованной земли — забрел так далеко от своего волшебного дома, что Орион рискнул вклиниться между ним и сумеречным барьером, отрезая животному дорогу назад, и собаки, конечно, последовали за ним. И если бы Орион отнесся к предстоящей погоне без должной серьезности, если бы охотился он из прихоти или от праздности, а не ради любви к этому древнему искусству, на которую способны лишь настоящие охотники, тогда он бы потерял все, ибо его гончие стали бы преследовать ближайших единорогов и, конечно, упустили бы их, так как эти звери еще недостаточно отошли от границы, за которой они сразу бы стали недосягаемы. А если бы и гончим вздумалось пробраться за единорогами в Страну Эльфов, там они, несомненно, заблудились бы, и труды целого дня пошли бы насмарку. Но Орион твердой рукой повел всю свору в погоню за самым дальним единорогом, внимательно следя, чтобы ни одному псу не пришло в голову погнаться за кем-нибудь другим; и стоило кому-то из своры отвлечься, как он пускал в ход кнут, который держал наготове. Лишь благодаря этому, Ориону удалось отогнать единорога еще дальше от границы Страны Эльфов, и вот тут-то его свора взялась за жертву всерьез, ибо это был уже второй единорог, которого псам предстояло гнать по полям, которые мы хорошо знаем.
И как только единорог услышал топот их лап и, поведя глазом в ту сторону, увидел, что уже не сможет вернуться к своим зачарованным горам, он с силой оттолкнулся от земли всеми четырьмя ногами и, словно пущенная из лука стрела, полетел прочь, стелясь над травой и едва касаясь копытами знакомых нам полей. Достигнув живой изгороди, он, казалось, даже не притормозил и не подобрался перед прыжком, а без всяких видимых усилий взмыл в воздух и, приземлившись уже с другой стороны, снова ударился в галоп.
В самом начале погони свора оставила Ориона далеко позади, благодаря чему он получил возможность маневрировать, вспугивая единорога каждый раз, когда тот пытался повернуть и по дуге вернуться к границам Страны Эльфов. И каждый раз, когда зверь бросался в сторону, Орион немного нагонял своих псов. После того как он в третий раз помешал животному вернуться назад, единорог оставил попытки обмануть свору и понесся по прямой, и лай собак будил сонную тишину позднего вечера, подобно тому, как водовороты на поверхности спящего озера указывают путь какого-то невидимого ныряльщика. Мчась галопом, единорог настолько оторвался от собак, что Орион только изредка видел его далеко впереди — белое пятно, мелькающее в сумерках на склоне холма. Вскоре зверь достиг гребня холма и вовсе пропал из вида, и только его незнакомый, странный запах, звавший собак, словно песня, остался на траве, но был так отчетлив, что свора ни разу не сбилась со следа, и лишь встречавшиеся на пути ручьи заставляли ее ненадолго замедлить бег. Но и тогда чуткие носы гончих не подводили, и свора устремлялась по следу еще до того, как Орион успевал придти на помощь своим псам.