— Увы!.. — воскликнули тролли.
И седой замолчал, да и мало что можно было добавить к сказанному, ибо лес и без того полнился печалью троллей, что сидели под деревьями и думали о Небесах, боясь попасть туда слишком скоро, а именно этим мог закончиться их поход в поля Земли.
И Лурулу тоже больше не спорил. Да и бесполезно было спорить сейчас, ибо его сородичи были слишком печальны, чтобы внимать любым аргументам. Поэтому, стоя в почтительной и благоговейной позе и выбирая самые длинные и мудрые слова, он заговорил с ними самым мрачным тоном, заговорил о великих и важных вещах. И если что и способно развеселить загрустившего тролля, так это ученая заумь и торжественность речи, а уж над почтительным благоговением — как и над любым другим проявлением мудрости — они готовы покатываться со смеху буквально часами. Благодаря этой уловке Лурулу удалось снова привести свою аудиторию в состояние легкомысленного веселья, каковое и является наиболее естественным состоянием всякого тролля. Когда же эта цель была достигнута, он снова завел речь о Земле, рассказав несколько историй об эксцентричных привычках и обычаях людей.
Мне не хочется писать о вещах, о которых говорил Лурулу, ибо в противном случае я рисковал бы задеть достоинство и самоуважение моего читателя и тем самым нанести ей — или ему — глубокую рану, в то время как моей первейшей задачей является доставлять читателям удовольствие. Как бы там ни было, весь волшебный лес вздрагивал и трясся от смеха, и седому троллю никак не удавалось вставить ни слова, дабы умерить любопытство и энтузиазм, с новой силой вспыхнувшие в сердцах бурых троллей, стремившихся поскорее узнать, что это за существа такие, что живут в домах из камней, имеют на голове таинственную шляпу, а еще выше — дымоход, и почему они разговаривают с собаками, а со свиньями — не хотят; смешнее же всего, что тролли только могли себе представить, была необъяснимая серьезность людей. И вскоре всеми ими овладело страстное желание немедленно отправиться на Землю, чтобы своими глазами увидеть свиней, телеги и ветряные мельницы и вдоволь посмеяться над человеком. И так быстро изменилось настроение троллей, что Лурулу, который обещал Ориону привести не больше двух десятков троллей, пришлось постараться, чтобы сдержать возбужденную толпу и не дать ей тут же отправиться в поля, которые мы знаем; ведь дай он своим сородичам волю, и в Стране Эльфов не осталось бы ни одного тролля, ибо даже седой ветеран передумал и готов был бежать с остальными. В конце концов Лурулу выбрал пятнадцать троллей и повел их к таящей множество опасностей границе Земли, и все они с радостью покинули полумрак родного леса, летя над землей, словно подхваченные ветром дубовые листья в ненастную ноябрьскую пору.
ГЛАВА XXV
ЛИРАЗЕЛЬ ВСПОМИНАЕТ ПОЛЯ, КОТОРЫЕ МЫ ЗНАЕМ
Пока тролли вскачь неслись к Земле, чтобы вдоволь похохотать над человеческими привычками, Лиразель чуть пошевелилась на коленях у отца, который, торжественный и спокойный, неподвижно сидел на своем троне изо льда и тумана почти двенадцать человеческих лет. Потом принцесса вздохнула, и ее вздох, разнесшись над сонными равнинами мечты, слегка потревожил покой Страны Эльфов. И рассветы с закатами, смешанные с мерцанием сумерек и бледным светом звезд и служившие зачарованной земле вместо солнца, ощутили эту едва уловимую грусть Лиразели, и их сияние чуть заметно потускнело, ибо и магия, сохранившая все эти источники света, и все заклятия, что связали их воедино, чтобы освещать неподвластный Времени край, не могли противостоять печали, что темной волной поднималась в душе принцессы, принадлежащей к эльфийскому королевскому роду. А вздыхала она потому, что даже сквозь блаженный покой Страны Эльфов донеслась до нее мысль о Земле, и тогда среди всего великолепия зачарованной земли, о котором может рассказать только песня, Лиразель вызвала в памяти образы шиповника, первоцвета и некоторых других трав и цветов, что полюбились ей в знакомых нам полях. И, мысленно вернувшись в эти поля, она представила себе Ориона, отгороженного от нее неведомым числом земных лет и живущего ныне где-то по ту сторону волшебной границы. Все магические чудеса Страны Эльфов, вся ее красота, которую нам не дано представить никаким напряжением фантазии, ее глубочайшее спокойствие, способное убаюкать столетия так, что они спят бестревожно и не чувствуют шпор Времени, все волшебное искусство отца Лиразели, не дающее увянуть ничтожнейшей из лилий, и даже заклятия, при помощи которых король обращал в реальность любые грёзы и желания — все это больше не занимало принцессу, не дарило ей удовольствия и не связывало воображения, которое устремлялось все дальше и дальше за сумеречную границу. Вот почему ее вздох разнесся так далеко над всей волшебной страной, тревожа безмятежно дремлющие цветы.