— Да будут прокляты все удивительные твари, — говорил он, — которым нет места на Земле. Да будут прокляты все огоньки, что обитают среди топей и болот, ибо их дом — в глубинах зловонной трясины; так пусть они пребудут там до Судного дня, и пусть там их настигнет высшее проклятие!
И пусть будут прокляты гномы, тролли, эльфы и гоблины на Земле и все духи воды. Пусть будут прокляты фавны и те, кто поклоняется Пану. Пусть будут прокляты все, кто обитает на вересковых пустошах, за исключением домашнего скота, принадлежащего человеку. Да будет проклято волшебство и все сказки, что о нем рассказывают; да будет проклята магия предрассветных лугов, и все странные истории, и все предания, что дошли до нас из глубины нечестивых времен.
И да будут прокляты метлы, что покидают свое место у очага, и все ведьмы, и их темное искусство.
И пусть будут прокляты поганые грибы, что растут кругами, и всё, что танцует внутри этих кругов. Пусть будут прокляты все мерцающие огоньки, удивительные песни, незнакомые тени и молва о них; пусть будут прокляты чудные обитатели сумерек и существа, что вызывают детские страхи, и все рассказы старух, и пляски на Иванов день — пусть будет проклято все это вкупе с тем, что только склоняется к Стране Эльфов, и с тем, что приходит к нам оттуда!
Но не было в селении ни одной улицы, ни одного амбара, над которыми не плясали бы блуждающие огоньки; вся наступившая ночь была вызолочена ими. И пока добрый священник говорил, они понемногу отступали перед его проклятиями, отплывая подальше, словно относимые порывами легкого ветра, и снова принимались танцевать в воздухе. Огни мерцали и перед стоящим на ступеньках святилища Служителем, и позади него, и по правую руку, и по левую, и вскоре он очутился среди абсолютной темноты, за границами которой подпрыгивали и перемигивались волшебным светом болотные светляки.
И внутри мрачного круга, в котором стоял творящий проклятия Служитель, не осталось ничего греховного; даже ночь в его пределах потеряла свое загадочное очарование. Не слышался там странный чужой шепот, и не звучала далекая музыка, прилетевшая из тех краев, где нет людских жилищ; все было благопристойно и привычно, и никакие тайны, за исключением тех, что доступны человеку, не тревожили спокойствия и тишины. Зато за пределами этого круга, — за границами мрака, откуда страстными проклятиями доброго Служителя было изгнано столько чудес, — все так же неистово и весело плясали блуждающие огни и все удивительные существа, что явились этой ночью из Страны Эльфов, и пировали гоблины, справляющие какой-то гоблинский праздник, ибо по всей зачарованной земле разнесся слух, будто веселая и беззаботная компания троллей обосновалась нынче в Эрле, и множество легендарных тварей и мифических чудовищ перешли сумеречный барьер следом за ними и отправились в селение, чтобы посмотреть, что и как. А призрачные, обманчивые, но дружелюбные болотные огни танцевали в заколдованном воздухе и приветствовали их.
Но не только ради троллей и блуждающих болотных огней эти странные существа покинули зачарованный край и перебрались через сумеречную границу, которую в обычные времена редко кому случалось нарушать; главной причиной этого служили мысли и устремления Ориона, которые, благодаря его эльфийской крови, были близки мифическим тварям и имели одну природу с чудищами Страны Эльфов, — они-то и звали их в Эрл. С того самого дня, когда Орион впервые подошел к границе Земли и едва не шагнул сквозь стену сумерек в зачарованную страну, он все больше и больше тосковал по матери, и вот теперь — хотел он того или нет — его эльфийские мысли сзывали и манили его эльфийскую родню, что обитала на равнинах и в лесах волшебной страны. И в час, когда голоса удивительных рогов доносились до Земли через волшебную границу, вслед за этими звуками устремлялись в знакомые нам поля самые удивительные тамошние существа и фантазии, ибо между эльфийскими мыслями и эльфийскими тварями разницы не больше, чем между троллями и гоблинами.
А в темноте и покое тесного пространства, расчищенного проклятиями доброго Служителя, молча стояли двенадцать старейшин — стояли и прислушивались к каждому его слову. И слова, что произносил священник, казались им самыми подходящими, успокаивающими и правильными, ибо они слишком устали от всего магического.
И за границами этого круга — среди мерцания болотных огней, коими была озарена вся ночь, среди смеха гоблинов и необузданного веселья троллей, среди оживших легенд, воплощенных тайн и персонажей самых страшных историй, среди странных звуков, неясных фигур и удивительных теней — быстро прошел со своими гончими Орион, прошел на восток, к Стране Эльфов.