Несколько раз Алверик действительно предпринимал попытки скрыться из лагеря под покровом темноты. В первый раз он бежал в лунную ночь, предварительно дождавшись того момента, когда, как ему казалось, весь мир крепко заснул. Алверик знал, что граница зачарованной земли проходит совсем недалеко, и, выбравшись из палатки, отправился прямо к ней по равнине, залитой призрачным светом луны и исчерченной длинными черными тенями. Так Алверик благополучно миновал крепко спавшего Нива, но не успел он как следует удалиться от лагеря, как наткнулся на Зенда, который неподвижно сидел на обломке скалы, глядя на лик луны. Вдохновленный ночным светилом, Зенд внезапно обернулся и с громким криком бросился на беглеца. Алверику нелегко было отбиться от безумца голыми руками, ибо меч у него уже давно отобрали, а тут и Нив проснулся и поспешил на помощь Зенду, ибо теперь их объединяла общая ревность к Стране Эльфов, так как каждый понимал, что чудеса зачарованной земли намного превосходят любые фантазии, способные родиться в их головах.
Во второй раз Алверик попытался бежать в безлунную ночь, однако едва он вышел за пределы лагеря, как наткнулся на Нива, который сидел в полной темноте, упиваясь странным, безрадостным единением, установившимся между его больным разумом и межзвездным мраком. Но стоило Ниву заметить Алверика, крадущегося в сторону земли, чудеса которой оставляли далеко позади все его жалкие фантазии, как в мозгу его вспыхнула ненависть, какую порой низшее существо испытывает к высшему, и тогда, даже не прибегая к помощи Зенда, Нив бесшумно нагнал беглеца и нанес ему такой сильный удар кулаком, что Алверик без чувств распростерся на земле.
И после этого случая Алверик уже не мог предпринять ни одной попытки освободиться, которую не предвосхитил бы безумный разум его спутников.
Так эти трое — один пленник и двое тюремщиков — шли через заселенные людьми поля, и Алверик несколько раз пытался прибегнуть к помощи фермеров, однако хитрец Нив прекрасно знал все трюки, какие может выкинуть мозг здорового человека. Именно поэтому, когда окрестные жители сбегались со всех сторон к странной серой палатке, из которой доносились крики Алверика, они натыкались на Нива и Зенда, которые встречали их с тщательно отрепетированной невозмутимостью и позволяли всякому выслушать путанный и сбивчивый рассказ их спутника о его путешествии и о поисках Страны Эльфов. Известно, что большинство людей до сих пор полагает страсть к путешествиям одним из проявлений безумия, и Нив как раз на это и рассчитывал. И Алверик так и не получил помощи.
Возвращались они той же дорогой, по которой годами ехали на поиски Страны Эльфов, и Нив возглавлял маленький отряд из трех человек, шагая впереди с высоко поднятым исхудалым лицом, которое казалось еще более узким из-за отпущенных им клиновидной бородки и остроконечных усов. Нив нес меч Алверика, эфес которого выступал далеко вперед, а клинок в поцарапанных ножнах торчал сзади, и так уверенно шагал он, и так гордо держал голову, что редким путникам, попадавшимся навстречу, казалось, будто этот оборванный человек является предводителем отряда гораздо более многочисленного, чем тот, что следовал за ним на расстоянии нескольких ярдов. А если кто-то вдруг встречал его поздним вечером, когда за спиной Нива сгущались плотные сумерки и вставали болотные туманы, тот действительно мог поверить, будто в этой темноте скрывается делая армия, которая следует за своим пообносившимся, но веселым и уверенным в себе полководцем. Будь там армия — и Нива никто не счел бы безумным, и поверь мир, что армия существует (хотя за Нивом следовали только Алверик с Зендом), и он был бы признан нормальным. Но к счастью, одинокие фантазии, у которых не было ни фактов, чтобы на них опереться, ни даже досужих выдумок других, чтобы ими питаться, оставались всего лишь фантазиями, в которых любой здравомыслящий человек без труда разглядел бы безумие чистой воды.
И, шагая следом за Нивом, Зенд приглядывал за Алвериком, ибо общая зависть, которую они питали к чудесам волшебной страны, накрепко связала обоих безумцев, и оттого они действовали с редкостным единодушием, словно охваченные одной сумасшедшей страстью.